Лекси энергично зашагала в парк, а я поплелась за ней. Мои дети бросились врассыпную — мальчики к металлическим конструкциям для лазанья, а Софи к качелям. Я села на скамейку, заменившую в моей жизни после родов в пригороде столик в кафетерии, где сидели самые популярные девочки. На ту самую скамейку, на которую я раньше даже не отваживалась посмотреть. Я убедилась, что меня слышат все мамочки, наклонила голову и произнесла с точно выверенным уровнем дрожи в голосе:
— Это я нашла ее.
— О нет, — пробормотала Кэрол.
Краем глаза я заметила, что Сьюки Сазерленд и Мэрибет Коэ спешат к скамейке. Глаза у Мэрибет покраснели, а волосы Сьюки были небрежно собраны в хвостик.
— Расскажи нам все! — Лекси потрепала меня по плечу, почти наверняка оставив там синяки.
Лекси одевалась в стиле, который я называла униформой матерей Апчерча: облегающая (но не вызывающе) футболка с длинным рукавом, поверх нее кардиган или замшевый пиджак; отглаженные расклешенные шерстяные брюки; туфли из замши и нейлоновой сетки, выглядевшие как кроссовки, но на самом деле стоившие не менее трехсот баксов.
Я набрала полную грудь воздуха:
— Китти позвонила мне в среду вечером и спросила, могу ли я прийти с детьми к ней на ленч.
— Вы дружили? — воскликнула Кэрол.
Я покачала головой, вопрос меня удивил. Каждый день все они видели меня в парке, или библиотеке, или на парковке перед детским садом. Они должны были знать, что Китти была моей подругой не более, чем все они.
— Так почему же она позвонила тебе? — спросила Сьюки Сазерленд.
— Не знаю, — скромно ответила я, поддевая кучу багровых листьев мыском своей замурзанной кроссовки. — Не имею ни малейшего понятия.
Посыпались еще вопросы. Дамы хотели знать подробности. Она находилась в кухне? Лежала лицом вниз или на спине? Дверь была открыта? Украли что-нибудь? Как она выглядела? Что сказала полиция? Появились ли какие-нибудь версии? Было ли это просто хулиганство, или преступник имел на нее зуб? Что делала полиция? Предложила ли семья награду? И что с дочерьми Китти?
— Они у меня, — сказала Сьюки.
Сьюки и я тщетно пытались проявлять дружеские чувства друг к другу со дня нашей встречи. Тогда она сказала, что ее детей зовут Тристан и Изольда. Я засмеялась, думая, что она шутит. Однако она не шутила.
— Филипп считает, что они не должны оставаться на ночь в доме, где… вы понимаете. — Она дернула свой конский хвостик. — Ну, там, где это случилось. Завтра он отвезет их к своим родителям.
— Ты хорошо знаешь их семью? — спросила я.
— Мы соседи, и в садике девочки с Тристаном в одной группе.
— У тебя есть какие-нибудь версии о том, кто мог…
Сьюки покачала головой. Ее большие карие глаза блестели.
— Со мной разговаривали детективы. Вряд ли я им сильно помогла. Спорим, — прошептала она, сбрасывая невидимую пушинку со своей розовой футболки с длинными рукавами, — что это может быть каким-то образом связано с ее работой.
— Неужели? — удивилась Кэрол.
— У Китти была работа? — изумилась я.
Сногсшибательная новость. Насколько я знала, никто из мамочек Апчерча не работал.
— А какая работа? — поинтересовалась Лекси, разминая плечевые суставы, тем самым приступая к дневной тренировке. — Чем она занималась?
— Она была писателем, — ответила Сьюки. — Писателем-невидимкой.
— На кого работала?
— Девочки, вы читали когда-нибудь «Контент»?
Сьюки оглядела всех девочек. Они дружно кивнули. И я тоже, хотя, честно говоря, его не читала. Мы с мужем подписывались на него. Так делали все, кого я знала — люди определенного возраста, социального положения и уровня образования. Каждую неделю я честно собиралась сесть и почитать. Но в итоге номера, набитые новейшей постмодернистской прозой молодых авторов; комиксами, над которыми следовало поразмыслить, чтобы понять местный юмор; политическими разоблачениями касательно стран, которых я не могла найти на карте, — все они собирали пыль под кофейным столиком. Пока в конце концов я с чувством вины не выбрасывала пыльные стопки в мусорную корзину.
— Читали колонку «Хорошая мать»?
— Колонка Лоры Линн Бэйд, — проявила я знание темы.
— За подписью Лоры Линн Бэйд, — уточнила Сьюки. — На самом деле все писала Китти. — Она погладила свой конский хвостик и торжествующе взглянула на нас. — Сегодня утром все это было в Интернете.
Как будто у меня было время заглянуть в Интернет. Как будто я вообще помнила, где в моем доме находится ноутбук.
— Не могу поверить! — воскликнула Мэрибет Коэ.
Я тоже. Лора Линн Бэйд была консервативной бомбисткой, телегеничной блондинкой с улыбкой королевы конкурса красоты, словарем матроса и политическими взглядами, по сравнению с которыми Пат Буханан выглядел весьма умеренным. Когда известный своей левой ориентацией «Контент» взял ее на работу, это стало сенсацией. «Мы ищем писателей, которые помогли бы нам встряхнуться», — заявил главный редактор, некий Джоэл Эш, в одном из утренних выпусков новостей. Бен с религиозным трепетом записал весь выпуск и, прежде чем мы отправились спать, садистски заставил меня просмотреть. «Лора Линн Бэйд обладает редким сочетанием рафинированного ума и чарующего голоса, произносящего умные слова», — сказал он. Тогда я подумала, что в его высказывании проступило легкое удивление: как эти два свойства могли сосуществовать в одной женщине?
Колонка «Хорошая мать» появлялась каждый месяц, но я читала ее только раз или два — она меня злила настолько, что я ощущала, как с каждым словом поднимается давление. Хорошая мать, по мнению Лоры Линн, после рождения детей благоговейно удалялась «в святилище домашнего очага» и, пока ее отпрыски не достигали совершеннолетия, не отваживалась высунуть нос. Лора Линн Бэйд осуждала матерей, которые «сдавали своих детей на попечение в детский сад или ясли». Она критиковала «женщин влиятельных и образованных, так называемых феминисток, им кажется скучной домашняя жизнь, и они нанимают темнокожих иммигрантов, чтобы те присматривали за их детьми, высокопарно изрекая банальные истины о солидарности женщин и в то же самое время расплачиваясь с ними по-черному». Насколько я знаю, она пока еще не выразила своего мнения по поводу тех мам, которые иногда приглашают бебиситтера посидеть с детьми в субботу вечером, но могу поспорить, что она не сторонница подобных вольностей.
— Китти писала всю эту чепуху? — поразилась я.
Сьюки кивнула.
— Она во все это верила?
Та пожала плечами.
— Она писала это. Вот все, что я знаю.
— А кто-нибудь еще знал, что у Лоры Линн Бэйд был писатель-невидимка? До того, как информация попала в Интернет?
Выражение лица Сьюки, игравшей ремешком памперсного мешка, было непроницаемым.
