Домучик поджал тонкие губы.
– Бодритесь? Если вас это не слишком пугает, значит, будем рыть дальше. Раскопаем, будьте уверены. Но все закончится хорошо, если вы прямо сейчас расскажете главное: кто вы на самом деле и зачем сюда присланы. Все равно узнаю, даже если придется отдать вас людоедам из «стапо». Нет, я не провокатор и не предатель, но никто еще не провел точную границу между разведкой и тайной полицией.
…Карты – рубашками вниз. Козырей нет, ходим с пики.
– А надорваться не боитесь, герр Домучик? Я – курьер. То, что со мной, предназначено для руководства антигитлеровского подполья. Не для бюро Черного фронта, для настоящего. Сведете меня с ним – и заодно все узнаете. А иначе в «стапо» мне придется указать именно на вас. К вам ехал, вам все и рассказал. Саксонский Медведь, несмотря на его размеры, фигура мелкая. Quid pro quo!
Домучик держал удар. Поправил очки, поглядел снисходительно.
– У вас в Штатах хотя бы знают, какое именно подполье – настоящее?
– Увы, – Лонжа широко, коверному впору, развел ладони. – Зато вы знаете. А если нет, то границу между разведкой и тайной полицией нам придется переходить вместе. По рукам?
Домучик не стал отвечать. Дернул тощими плечами, отвернулся…
Пика бьет масть!
5
– А знаете, мадемуазель, действительно похоже, – задумчиво молвил Жорж Бонис, затягиваясь очередной сигариллой. – Надеюсь, парня не придется выручать.
…Перекресток, зеленое поле вокруг, темно-лиловый автомобиль у обочины – и три силуэта прямо посреди грунтовой дороги. Кампо без шляпы, в привычном сером костюме, двое в легких плащах, тоже серых, широкополые шляпы; у того, что ближе, руки в карманах.
– Американский боевик, – констатировала Мод, в свою очередь закуривая. – Выясняют, кто к кому отнесся без должного уважения.
Усач поморщился, прикрываясь ладонью от горячего июньского солнца. Всмотрелся и головой покачал.
– Авто, между прочим, немецкое, «опель-Олимпия». И парни на бошей смахивают. Кажется, и вправду наш Арман крупно влип.
О встрече с загадочными секундантами красавчик договорился в Сен-Кале, просидев два часа на местной почте, где имелась междугородная телефонная связь. А потом попросил подбросить к безымянному перекрестку, затерявшемуся в полях между Сен-Кале и Вандомом. Мод, подумав немного, согласилась. Все дела в «Обители Святой Маргариты» сделаны, картины упакованы и отправлены в столицу. Три дня работы – и очень неплохой результат: двадцать пять полотен. Доктор Рене Бомбар не возражал, финансы санатория тоже нуждались в серьезном лечении.
Трехглазого таракана девушка оставила на стене. Из принципа! Зато вволю насмотрелась на картины из второго зала. Мейссонье был самый настоящий, а вот один из этюдов Эжена Делакруа показался подозрительным, и Мод воткнула в блокнот большой вопросительный знак.
Пока эксперт Шапталь разбиралась с полотнами, черноволосый мягко, но решительно пресекал все попытки пиратского адмирала вмешаться в процесс, выслушивая долгие лекции о тайнах герметической живописи. Мод оценила и без особых споров дала добро на изменение маршрута. Лишний день в пути – не беда.
…Горячий июньский полдень, перекресток – и трое на перекрестке. Со стороны и вправду напоминает если не дуэль, то последние минуты перед ее началом. Сейчас разойдутся, снимут плащи, обозначат шляпами барьер.
Дело чести…
Никакой помощи красавчик не просил, велел лишь обождать, предположив, что разговор будет недолгим. Ошибся – беседовали уже больше часа.
– Если пистолеты достанут, возьму монтировку и всех разгоню! – решил усач, растаптывая каблуком окурок. – Ох уж эти благородные, все у них не как у людей. Нет, чтобы по-честному – кулаками, как у добрых французов заведено!
– Чем не сюжет для песни? – прикинула Мод. – Но, кажется, обошлось. Расходятся.
Бонис хмыкнул, почесал подбородок.
– Песни, говорите? Можно и подумать… Расходятся – вижу, но пусть сначала уедут. Знаю я этих бошей!
Рукопожатий не было, трое у перекрестка лишь кивнули друг другу. Хлопнули дверцы, негромко загудел мотор, лиловая машина рывком тронулась с места.
Пыль…
* * *
Первым делом Арман Кампо снял пиджак, пристроив его прямо на теплом капоте. Затем сбегал в кемпер, вернувшись с платяной щеткой. Поднял пиджак за воротник, скривился, словно лимон укусил.
– Ужасно! Пыль здесь какая-то… липкая.
– Могу палкой выбить, – откликнулся усач. – Только наденьте сперва.
Черноволосый покорно кивнул.
– Я знаю, Жорж, вы – настоящий друг…
Положил пиджак обратно, повел плечами и внезапно заговорил, негромко, без малейшего выражения, глядя куда-то в пространство:
– Они все – трýсы. Умеют только болтать, сочувствовать и вспоминать славных предков. Как доходит до дела – в кусты. Благоразумие, благоразумие, осторожность… Как в клетке с тигром, пусть рвут на части другого, лишь бы не меня. Лишний час побыть несъеденным…
Повернувшись, улыбнулся невесело:
– Извини, Мод. Кажется, ты останешься без помощника. Забросьте меня в ближайший город, да хоть в Вандом, возьму авто напрокат и поеду кое-кого брать за глотку. Спрятался, родственничков прислал.
Девушка поглядела на Бониса. Тот пожал широкими плечами, и эксперт Шапталь вспомнила, что командует здесь она.
– Арман, а это надолго? В смысле – за глотку? Далеко добираться?
Кампо достал из кармана пиджака карту, развернул.
– Часов пять. Но там придется задержаться, должен еще кое-кто подъехать. Устроим большой совет, и я стану на всех орать… За два дня, думаю, управлюсь.
График маршрута лежал на столе в кемпере, но Мод помнила его наизусть. Два дня?
– Вместе поедем. А если за два дня не управишься, попросим Жоржа взять…
– Монтировку, – охотно откликнулся усач.
Уже садясь в машину, эксперт Шапталь сообразила, что поступает не слишком разумно. Или даже совсем не. Но не бросать же симпатичного парня одного? Не то чтобы черноволосый красавчик ее обаял…
Или обаял? Но вовсе не потому, что симпатичный.
* * *
– Ее сиятельство графиня! – трубно возгласил лакей, затем, почему-то обернувшись, добавил тоном ниже:
– Остального сказывать не велено.
Лакей был самым настоящим, саженного роста, при пудренном парике и ярко-синей ливрее. Ликом важен, походкой тверд, манерами – наставительно учтив. Мод на всякий случай помотала головой, но ливрейный и не думал испаряться. Как стоял, так и продолжал стоять прямо посреди парковой дорожки.
– Здесь еще не знают, что Бастилию взяли, – констатировал Жорж Бонис. – Ну, Арман, ну, выдумщик!
