– Тихо! – повторил Гном. – Да, коменданта вызвали в Берлин и скорее всего снимут. Только нам от этого радости никакой. Пока ждут комиссию, всех передавить успеют. За соседей уже взялись.
Это тоже знали. С полудня начали трясти девятую роту – лагерную обслугу. Парикмахеры, денщики, повара, работники лазарета – этих не слишком любили, но понимали, что вслед за ними возьмутся и за остальных.
– Но мы-то при чем? – не выдержал кто-то. – Мы же весь день на стройке!
– А так вся Германия сейчас говорит, – негромко и зло рассмеялся кто-то из «красных». – Это не мы Ефрейтора к власти привели, мы ни в чем не виноваты!
Никто не возразил.
Лонжа стоял в узком проходе между нарами, один из многих, серая капелька в бурлящей реке. Заперты двери, охрана бдит, но и за стенами не ждет свобода. Первый круг – лагерный забор под «колючкой», второй – сам Тысячелетний Рейх. И ничего не сделать.
Неправда! Можно еще думать!..
Ловец не поймает,
Мудрец не узнает…
…Маленькая каптерка, врезанная в тыльную часть барака, пуста. Карел Домучик исчез, и никто его не хватился. Может, и арестовали, но слухи об этом молчат, хотя взятых «в обработку» перечисляют поименно. Очкастый словно растаял в самый разгар злополучья. Нарядчик на стройке – фигура невеликая, от такого в «кацете» мало что зависит.
Или так только кажется? «Домучик – специальный представитель, вроде как надзиратель…».
– Да не шумите, говорю! – Гном надавил голосом. – Дело не в самом побеге, а в том, что он массовый. Да, только трое, но в документах «массовый» – это больше, чем два. А такие случаи сразу берут на контроль у самого Агронома…
…Словарик пополнялся. Впрочем, кто такой Агроном, Лонжа узнал еще в Штатах, хотя специалистом по сельскому хозяйству Генрих Гиммлер оказался никудшным. С первого же места работы в крупном имении под Ингольштадтом его вежливо попросили, а новых не предлагали.
– Но главное, что без своих не обошлось. В свое время Агроном пожадничал, стал грести в СС без особого разбора, лишь бы справка была о семи арийских поколениях. Сейчас там и бывшие штурмовики Рема, и… не только они.
Стоявшие рядом «черные» понимающе переглянулись, кто-то довольно хмыкнул, но Лонжа уже понял, что ничего интересного не услышит. Разговор пошел по кругу – еще одному среди бесчисленных кругов рукотворной Преисподней.
О Кареле Домучике никто так и не вспомнил.
* * *
Роту разбудили в самую глухую полночь:
– Па-а-а-адъем!
Без привычных «тараканов», голос был чужим и лютым до звона в ушах:
– Построение напротив входа. Быстро, быстро… Бего-о-ом!
Ни оправки, ни умывания, только-только успели одеться. Никакого быстрого шага, толпились в проходах, выскакивали из узких дверей. Охрана подгоняла, щедра ставя «пластыри».
– Становись! Становись! Смир-р-рно!
Мертвый свет прожектора, резкие черные силуэты. Главного, впрочем, Лонжа узнал сразу.
– Ну что, дозрели, сволочи? Девятая рота уже поет на все голоса, сейчас и вы заговорите.
Штурмбаннфюрер, плечистый здоровяк, в петлице – четыре квадратика. Сейчас их не разобрать, в белом огне все казалось плоским, словно вырезанным из фанеры.
– Добровольно сообщивший достоверные сведения о побеге освобождается от экзекуции. Повторяю: добровольно сообщивший. Тот, кто заговорит после специальной обработки, все равно будет наказан, как соучастник. Даю минуту на размышление…
Черный силуэт дернулся – штурмбаннфюрер, вздернув руку, щелкнул пальцами по циферблату.
– Время пошло!..
Пошло – и застыло тяжелой темной волной, готовой обрушиться вниз, разнося все в мокрый щебень. Черная гладкая вода, белая пена на гребне… Лонжа стоял в середине строя, не слишком высокий, но и не коротышка. Прожектор бил в лицо, больно, до рези в зрачках. Не повернешься, не взглянешь на тех, кто рядом.
– Господи, помоги! Господи, помоги! – бессильный шепот скользнул по шеренге. – Господи! Господи!..
Лонжа взглянул в черное безвидное небо. Не твердь – жадный холодный омут.
…Залитый лунным огнем белоколонный зал, музыканты репетируют, дирижер отсчитывает холодным резким голосом: «Раз-два-три-четыре… Раз-два-три-четыре… Раз-два-три…»
– Этого!
Первого выдернули из шеренги. Черные дубинки взметнулись вверх, увязая в небесном омуте…
«Никодим… Никодим!»
* * *
– Гил-ли-кэд-ди, – тщательно, по слогам выговорил Король. – Два «л» и «д» тоже два. Ты знаешь что-нибудь о том джентльмене?
– Гилликэдди, Гилли-кэдди, – Шут покатал слово на языке, словно пробуя леденец. – Нет, не слышал, но почему-то уверен, куманёк, что у помянутого тобой трудности в личном общении. «Привет, Гилликэдди!», «Дорогой и уважаемый мистер Гил-ли-кэд-ди!» Кошмар!
Король закурил, что после его возвращения из Испании случалось редко – наглотался дыма на десять лет вперед.
– Это сленг нью-йоркских полицейских. Мистером…
– Джи, – поспешил вставить Шут.
– Мистером Джи принято именовать неизвестного подозреваемого. Догадки есть, и следы вроде имеются, а человека – нет.
– Джи-из-Тени, – резюмировал Шут. – И где ты наблюдал следы этого джентльмена?
Король снял с полки тяжелый том истории Великой войны и уложил посреди стола.
– Здесь, буквально через страницу. Листай с самого начала. Войну готовили, но совсем не такую. Ни одна из сторон не хотела многолетней кровавой бойни…
– …Но вмешался Джи-из-Тени, – подхватил Шут. – Куманёк, не множь сущностей. Твоего Джи зовут на самом деле Базиль Захарофф. Или полковник Эдвард Мандел Хауз. Или Яков Шифф. Или еще как-то, но уж точно не Гилликэдди. Этих серых кардиналов вполне можно отследить, поверь мне, как экономисту.
– А ты мне поверь, как монарху, – улыбнулся Король. – В наших семьях – свои источники информации. За серыми кардиналами стоял еще кто-то, Джи-из-Тени, которому не требовалась победа какой-то одной страны, его интересовал глобальный результат. Не деньги – судьба планеты. После Великой войны Джи отступил в свою Тень, но сейчас, кажется, появился снова. На этот раз его очень интересует Гитлер.
Шут, тоже закурив, взглянул с сожалением.
– Теория заговора в твоем исполнении, куманёк, воспринимается особенно наивно.
– Не теория, дурачина, а сугубая практика. Гитлера хотят сделать гегемоном Европы, причем без большой войны. Он будет сдерживать большевиков, а Британскую империю пустят под нож Япония и Штаты. В результате шарик разделят пополам…
– Так?
Шут взял из вазочки большое желтое яблоко, сжал тонкие длинные пальцы.
