– Молодец, что живой.
Про пятно спрашивать не стала, но взглянула.
– Это мы слегка погорячились, – беззаботно отмахнулся красавчик. – Притирка характеров. Ты тут не одна?
Девушка хотела пояснить, что к чему, но сзади послышалось негромкое:
– Добрый день!
Арман Кампо шагнул вперед, привычно расправляя плечи и белозубо улыбаясь. Мод невольно покачала головой. Неисправим!
…Остановился, замер. Улыбка исчезла с лица. Синеглазая уже встала, поправила воротничок синего трико.
– Летчик-испытатель Вероника Оршич.
Красавчик сглотнул, поглядел растерянно.
– Оч-чень… Очень рад! Извините, мадемуазель, я, кажется, забыл свое имя.
Эксперт Шапталь поняла, что кого-то требуется немедленно спасать.
* * *
– У них здесь очень странные понятия о суверенитете. Здешнее руководство считает, что вправе вмешиваться в дела почти всей Европы, кроме Восточной. Причем с монархиями пытаются договориться, а республики вообще ставят ни во что. Франция для них – земля мятежников. Санкюлотов, как сказала бы моя уважаемая прабабка.
– Европа 1400 года, – негромко уточнила Вероника Оршич. – Без монарха не может быть суверенитета.
На этот раз кофе пили втроем. Черноволосый быстро пришел в себя, вспомнив не только имя, но и пару дежурных комплиментов, и вновь стал прежним Арманом Кампо. Только смотрел все время совсем не на Мод. Если и отводил взгляд, то очень ненадолго.
– Пришлось включить тяжелую артиллерию – родственников. Послал радиограмму отцу, тот нажал на рычаги. Так что теперь все в порядке. Ну, почти. За нас заступился наследный принц Швеции…
– К-кто?! – эксперт Шапталь едва не уронила чашку.
– Густав Адольф, герцог Сконский. Здешние на нас весьма злы, но такую просьбу не могли не уважить. Следствие прекратили, закрыли дело и передали нас в ведение гражданской администрации. Поэтому я и говорю «почти». Освобождать нас пока не собираются.
Мод молча кивнула, решив принять все, как данность, даже герцога Сконского. Мало ли родственников у «бабушки Жермен»?
– Жоржа я видел. Скучает, терзает гитару и передает сердечный привет. Он тут весьма популярен, охранники со всего блока сбегаются послушать, как он поет про… Про то, в чем он кюре каялся. В общем, не все так плохо, только, боюсь, Землю мы увидим не скоро.
– Могут отправить в ссылку, – вновь вмешалась синеглазая. – На Клеменцию. Это наша планета, земные писатели почему-то титулуют ее Аргентиной, хотя настоящая Аргентина – всего лишь небольшой астероид. Обычная практика для тех землян, кто узнал слишком много лишнего, но почему-то нужен живым. Считайте, что вам повезло, Матильда.
Эксперт Шапталь хотела возразить (ничего себе везение!), но вовремя вспомнила слова о веревке. Все относительно.
– Мы еще посмотрим, – задумчиво проговорил Кампо. – Я в радиограмме отцу намекнул, и он, уверен, понял. В Европе 1400 года деньги значат ничуть не меньше, чем в современной. У всех этих благородных самое уязвимое место отнюдь не сердце, а кошелек. А когда речь идет о сотнях миллионов золотых марок…
Улыбнулся, прищелкнул пальцами.
– Еще не вечер!
И вновь поглядел на синеглазую. Та улыбаться не стала. Поднялась с табурета, кивнула коротко:
– Желаю удачи! А меня извините, прилягу.
Упала на матрас, накрылась одеялом с головой… Мод поднесла палец к губам. Арман понимающе кивнул, затем, не удержавшись, вновь дернул подбородком, уже в сторону соседней койки. Вначале Мод решила сделать вид, будто не понимает, но потом решилась – и провела ребром ладони по горлу.
Кампо встал, взглянул растерянно.
– К сожалению, да, – негромко проговорила Мод. Достала сумочку, вынула блокнот. Хуже все равно не будет.
Кампо прочитал несколько наскоро написанных строк, закусил губы, подумал. Потом тоже взял карандаш. Переписывались молча, блокнот переходил из рук в руки. Наконец черноволосый встал и резко выдохнул:
– Ясно!
Прошелся к двери, вернулся обратно.
– Если вы обо мне, то не стоит, – Вероника, отбросив одеяло, присела, взяла, не глядя, пачку сигарет. – Наследный принц Швеции, к сожалению, не поможет. Я нарушила слишком много правил, мсье Кампо.
– А какие у вас исключения из правил?
Синеглазая пожала плечами.
– Я сама – исключение. У женщин прав еще меньше, чем у мужчин. Все решает отец, опекун или муж, обычно он берет на себя защиту, в том числе и на суде. Я думала, что за меня заступится мама, но, боюсь, ей даже не сообщили. Здешние, как вы их назвали, очень злы не только на вас, мсье Кампо… Пусть слушают, мне уже все равно. Наше руководство пошло на союз с Гитлером. Научно-техническое сотрудничество, кредиты. Сотни миллионов золотых марок, как вы и сказали.
– Сходится, – негромко уронил Кампо.
– Я служила в Люфтваффе, испытывала новую технику, пока не поняла, к чему это все ведет. Попыталась что-то изменить…. И, пожалуйста, хватит об этом.
– Прошу меня извинить, – глухо выговорил черноволосый. – Только сейчас начинаю понимать, куда мы все попали. Никогда не думал, что стану сочувствовать санкюлотам…
Мод проводила красавчика до двери. У порога обернулась, поглядела в сторону соседней койки…
– Буду думать, – шепнул в ответ Арман. Чуть помедлив, уточнил:
– Буду решаться.
Улыбнулся, как обычно, белозубо и весело:
Вперед, сыны отчизны милой!
Мгновенье славы настает.
К нам тирания черной силой
С кровавым знаменем идет.
– К оружию, граждане! – усмехнулась в ответ внучка Поля Верлена.
6
Лейтенант, сделав очередную запись в маленьком блокнотике, махнул рукой.
– Господа! Господа! Не все сразу. Вопросы я записал, отвечу на каждый. Внимание! Вопрос первый: почему венгерская армия отступает…
Какому лектору не дорог интерес слушателей? Ублюдки и дезертиры в застиранной форме без погон быстро стали «господами».
Жаркий день, знакомая лесная опушка, карта на шесте.
Трансильвания…
– Начну с причин общих. При всех своих недостатках румынская армия многочисленнее. Ее боевой дух достаточно высок, особенно после того, как венгры, пройдя Брашов, вступили непосредственно на территорию «старой Румынии». Но решающим стало превосходство в воздухе. Авиационный завод в Брашове выпускал очень неплохой даже по мировым стандартам истребитель IAR-80. Этим и объясняется направление венгерского удара. Авиазавод взорван и сожжен, однако к румынам уже поступили новые французские машины, в том числе истребитель Dewoitine D.500 и бомбардировщик Bloch MB.200.
