Девушка встала, отложив в сторону тяжелый том Священного Писания. В первый миг подумалось, что красавчика крепко отлупили, да так, что ноги не держат.
– Я… Я договорился обо всем… Бумаги… Она же при тебе «да» сказала!..
И тут Мод начала понимать. Не удивилась. В глубине души знала: так и кончится. Стало горько, и вовсе не из-за расстроенного всеконечно красавца Армана. Перетерпит как-нибудь, не сахарный. Она тоже хороша, вообразила себя за шахматной доской. Правда, до Вельзевула, сына бесовского, черноголовый явно недотягивал. Не тот калибр.
– Пойдем!
Возле входа в камеру Оршич дорогу заступил охранник. Не велено! Но потом, быстро оглянувшись по сторонам, сменил гнев на милость. Пустил – но только на минуту, при этом выразительно поглядев на часы.
– Я вас подвела, – негромко проговорила синеглазая, как только гости переступили порог. – Вы ни в чем не виноваты, дело во мне. Только не требуйте объяснений, ладно? Господин Кампо, вы очень хороший человек, но некоторые вещи нельзя делать по приказу.
– Но я не по приказу! Я… Я вас… – отчаянно воскликнул Арман, однако эксперт Шапталь вовремя схватила его за руку. Сжала до боли.
– Можно, Вероника. Например, попытаться спасти человека, пусть даже такой ценой. Судебное убийство куда более аморально, чем фиктивный брак.
Рука черноголового дернулась, и Мод вновь стиснула покрепче пальцы.
– Чем бы все ни кончилось, но скажем честно: хуже не будет.
– Будет, – очень спокойно ответила Оршич. – Я и сама поняла не сразу. Но, если даже у нас все получится, мне предстоит жить дальше…
Помолчала, вскинула голову.
– Вы ни в чем не виноваты, господин Кампо. Есть человек, которого я люблю. Однажды я предала его, сама не понимая, что делаю. А теперь предам его вновь, уже из расчета. Жить после этого… Нет, не смогу. И полюбить кого-нибудь другого – тоже. Простите! А когда вас спросят обо мне, расскажите все, как есть. Жаль, я очень мало успела. Пусть повезет другим!
Правый локоть вздернут, сжат кулак.
Rotfront!
* * *
За Мод пришли на следующий день. Не местная охрана, другие, в непривычной синей форме. Ничего не объяснив, велели поспешить. Старший достал знакомую повязку.
– Наденьте!
Мир вновь исчез за плотной черной тканью. Вначале повели коридором, миновали пост охраны. Знакомый лифт, легкое гудение мотора. Ехали недолго, но девушка поняла, что зал с окном-иллюминатором остался внизу. Снова коридор, поворот, еще поворот…
На этот раз повязку снять не просили – сами сдернули с глаз. Свет оказался неожиданно ярок, и Мод невольно зажмурилась.
– Прошу прощения за меры предосторожности, – без малейшего выражения проговорил незнакомый голос. – Причины вам известны, повторяться нет нужды.
Кабинет, полированные панели, чей-то портрет в тяжелой раме. Стол, зеленая столешница, бронзовый письменный прибор. За столом некто средних лет в мантии, похожей на ту, что надевают по праздникам университетские профессора. Золотая цепь, маленький серебряный щиток, на нем – два всадника верхом на одном коне.
– Здравствуйте, дочь моя!
А это из кресла, что в углу. Монсеньор епископ при полном черно-фиолетовом параде с четками в руках.
Девушка ответила и поглядела на того, что за столом.
– Представляться излишне, – изрекло начальство. – Называйте меня «господин министр», это приблизительно соответствует моему здешнему статусу. Садитесь, мадемуазель Шапталь!
Ближе к стенам стояли тяжелые мягкие кресла, перед столом же – обычный, не слишком новый стул явно из другого гарнитура. Намек ясен.
– Вы отказались сотрудничать со следствием, – все так же скучно, без всякого выражения, заговорил господин министр. – Более того, попытались вмешаться в наши внутренние дела, напрямую касающиеся вопросов государственной безопасности. И как прикажете с вами поступить после всего?
– Выгнать за плохое поведение, – столь же равнодушно предложила внучка своего деда. – И больше сюда не пускать.
Господин министр кивнул, словно и не ожидая ничего иного. Достал из ящика стола папку, раскрыл, бегло перелистал бумаги.
– Допустим. Отдавать под суд вас не за что, задерживать – оснований нет. Кроме одного – обеспечения секретности. Обычная процедура – интернирование на несколько лет. Но ваш случай особый.
Взял одну из бумаг, поднес ближе.
– Вас и ваших спутников просят отпустить ввиду важности вашей миссии, которую мы были вынуждены прервать. Мотивировка серьезная, и мы готовы пойти навстречу. Но – гарантии? Мы должны быть уверены, что вы не проговоритесь.
И посмотрел в глаза – холодно, чуть брезгливо.
Эксперт Шапталь споткнулась на слове «миссия». Это их поездка за картинами – или вся выставка сразу? Звучало настолько нелепо, что «отпустить» как-то проскочило мимо. Наконец, Мод сумела догнать легкий глагол, осознать, почувствовать, как похолодели кончики пальцев. «Просят отпустить». «Отпустить»…
– Господин министр! Я и мои спутники – разумные люди. О том, что с нами случилось, мы не скажем ни слова. Нам вполне достаточно приключений. По-моему, это убедительная мотивация.
Человек в черной мантии поморщился.
– Я тоже – разумный человек, мадемуазель Шапталь. Мотивация может измениться. Кроме того, наш разум силен на уловки. Вы будете честно молчать – и молча напишете подробный отчет. Или нарисуете, уверен, у вас хватит таланта…
Мод вспомнила картины в пустом доме, альбомы на столе. Неведомые планеты, незнакомые люди. Отчет Франсуа Трамбо.
– Кроме того, у вас, скажем так, обостренное чувство справедливости. А перед этим даже разум отступает. Некоторые ваши деяния…
Пальцы пробежались по зеленой столешнице, словно играя неслышную гамму.
– Почему вы решили, что свадьба с первым встречным спасет жизнь Вероники Оршич? Уверен, состав трибунала оценил бы данный поступок, как не слишком удачную уловку. Шансов подсудимой это точно бы не прибавило.
Поглядел снизу вверх, и усмехнулся, впервые за весь разговор.
– В конце концов, вы имеете право сами составить прошение для трибунала. Его вполне могут учесть, вы – человек посторонний, а значит, в какой-то мере объективный. На суде оценивают не только деяние, но и личность. А теперь представьте, в каком свете предстала бы вся эта затея со свадьбой?
И тут Мод растерялась, тоже впервые. А как же Старый порядок с рыцарями и сословиями? Красавчик Кампо обещал, он был твердо уверен!..
Тот есть говорил, что уверен…
– Наша гостья запуталась, – негромко молвил епископ, не отрывая глаз от четок. – Да не поставим мы это ей в вину!
Четки исчезли. Черно-лиловый уже не сидел, стоял. Голос окреп, раздались плечи.
