– Еще минутку. Я должна сказать своим детям, куда иду.
– А иначе сами они не сообразят, чем себя занять без мамочки, которая все время над ними трясется?
И тут я наконец стряхнула с себя его руку, чувствуя, как моя кожа начинает зудеть от гнева.
Коул поднял руки, отступая на шаг.
– Похвали шутку, конфетка. Улыбнись. Сегодня хороший день, помнишь? Убедительная победа.
– Куда ты уходишь? – спросила я Кейт.
– Возьму пару агентов, и попытаемся найти для всех нас транспорт.
– Но…
– Вернусь через пару часов, обещаю. Ты же понимаешь, что… после того, что произошло, остаться здесь – не самая лучшая идея.
– Куда мы поедем? – спросила я. – В Канзас? Или в Джорджию?
– Ру!
Мы уже столько торчали здесь, а радар Джуда отреагировал только сейчас. Мальчишка вскочил на ноги и рванулся ко мне, пробиваясь между агентами, которые оказались у него на пути, чуть не споткнувшись о кучку детей, которые явно пытались устроиться, чтобы поесть и не разрыдаться. Краем глаза я видела, как к нам повернулись Толстяк с Лиамом и так же быстро исчезли из вида, когда весь мой мир заполнил Джуд, стиснувший меня своими длинными руками.
– Ты меня до чертиков напугала! – пожаловался он. Я обняла его в ответ. Мой приветственный комитет из одного члена.
– Я тоже о тебе волновалась, – призналась я. – Ничего же не случилось?
Он покачал головой, и кудряшки разлетелись в разные стороны.
– Ты его нашла?
– Я же сказала тебе: она в порядке. – Вайда положила руку мальчику на плечо, пытаясь оторвать его от меня. – Джудит. Отцепись.
Рассмеявшись, Кейт погладила Джуда по спине:
– Пойдемте, мне надо что-то сказать вам двоим и Нико тоже.
Джуд немного ослабил хватку:
– Он все еще не говорит. Я не смог вытянуть из него ни слова. Он как будто закрылся.
Кейт повела Джуда и Вайду к Нико, и я помахала им вслед.
– Ах, – пробормотал Коул.
Я почувствовала, как он напрягся, ушла расслабленная поза. Парень весь подобрался. Даже его лицо, казалось, окаменело. Он оттолкнулся от стенки, которую подпирал, и молча прошел мимо меня, бросив один-единственный предостерегающий взгляд. Он вскользь посмотрел на Лиама, а Лиам не сделал даже этого, когда два брата протиснулись мимо друг друга в толпе, устремляясь в противоположных направлениях. Я выдержала взгляд Толстяка, и его глаза пообещали мне долгую историю. Позже.
«Живы, живы, живы, живы», – пело сердце. Ядовитое воспоминание об иллюзии, продемонстрированной мне Клэнси, вытекало из меня каплями, пока в груди не осталось ничего, кроме яркого пульсирующего света. Я задохнулась от мучительного восторга. «Живы». Грязь на лицах – ничто. Рана, вновь открывшаяся на подбородке Лиама, – ничто. Трещина на стекле очков Толстяка – ничто.
Они сами – все.
Они оба стояли передо мной: руки скрещены на груди, на лицах – полное неодобрение.
– Ребята, вы в порядке? – спросила я, потому что оба парня продолжали молчать.
– А ты? – поинтересовался Лиам. – О чем ты только думала, когда отправилась за ним?
Его тон заставил меня ощетиниться.
– Думала, что у него была причина появиться здесь, и оказалась права. – Сунув руку в карман, я выудила оттуда прихваченные фотографии.
Толстяк, сморщившись, смотрел на покрытую пятнами бумагу.
– Скажи, что эта кровь не твоя?
Я шлепнула снимок Толстяку прямо на грудь, заставляя взять его и хорошенько рассмотреть.
– Я проследила за ним до кабинета Албана. Вот за чем он охотился.
Лиам взглянул на изображение. Очевидно, у них не было такого провала в информации, как и у меня. В их глазах вспыхнуло узнавание. У Толстяка отпала челюсть.
– Клэнси ищет ее, – сказала я. – Фотографии были в файле с исследованием, которое она проводила. Понятия не имею, надеялся ли он на то, что она здесь, или знал, что у Албана был к этому какой-то ключ, но…
Коул взобрался на стол в центре комнаты, дважды хлопнул в ладоши, а потом сложил руки рупором:
– Минуточку внимания.
Суровые ноты в его голосе насторожили меня, потому что это было так на него не похоже. Коул, любитель раздражающих подколок, к губам которого словно приклеилась лукавая улыбка, по-видимому, взял на это утро короткий отпуск. Агенту Стюарту было не до него.
– Хорошо. Я не отниму у вас много времени. – Агенты и дети в комнате пришли в движение, пробираясь мимо коек и столов туда, где их ждал Коул. – То, что произошло здесь… все это закончено. И вы все внесли достойный вклад. И как бы я ни хотел сказать, что они не стали бы доводить свой план до конца, думаю, все мы знаем, что это бы было долбаной ложью.
Лиам застыл, прислонившись спиной к стене. И его поза в точности копировала ту, в какой несколькими минутами раньше стоял его брат. Парень не спускал с меня сосредоточенных глаз, явно чего-то ожидая.
– Слушайте, я не мастак говорить красивые речи. Не буду врать, потому что вам врали всю вашу чертову жизнь, и этому пора положить конец. Вот, что вы должны знать. – Он откашлялся. – Когда Албан заварил эту кашу, он всего лишь хотел раскрыть правду об ОЮИН, а еще чтобы Грей честно рассказал о лагерях. Больше всего Албан хотел, чтобы эта страна стала прежней – местом, которым он гордился и которому рад был служить. Детская лига была его мечтой, пусть даже в итоге получилось дерьмо. Он хотел вернуться к той жизни. Но я говорю – мы не можем вернуться.
Я полностью обратилась в слух, обойдя Толстяка, чтобы лучше видеть Коула. И другие смотрели на него, не отрываясь. А почему бы и нет? Точно так же Лиам говорил об освобождении лагерей. Можно ли было им не поверить или не пойти за ними, когда их слова были наполнены такой страстностью. В них пылал такой огонь, тогда как многие из нас боялись даже подойти ближе к костру.
«Он – один из нас», – подумала я. Другие ни о чем не догадывались, просто верили в то, что только так будет правильно. Что он должен встать во главе.
Лиам усмехнулся, закатив глаза. Мы с Толстяком взглянули друг на друга, и я задумалась, чувствует ли он волны разочарования, которые посылал нам Лиам.
– Теперь – или вперед, или никуда. Мы – кто вернулся – оставляем это место и это название позади. Не знаю, чем мы будем, возьмем ли другое имя, но знаю, что мы собираемся делать. Мы собираемся выяснить, что, черт возьми, вызвало ОЮИН, разоблачить тех, кто за это в ответе, и вытащить всех этих несчастных проклятых детей из выгребных ям страдания. Мы уезжаем; отправляемся на ранчо – агенты прямо сейчас готовят там новый плацдарм. Мы хотим, чтобы вы поехали с нами. Мы хотим, чтобы вы тоже хотели бороться. Мы хотим вас.
