– Он забыл прибавить: «Боже, благослови Америку», – пробормотал Лиам, комкая листовку.
Позади нас раздался выстрел. Я резко повернулась, сжимая руку Лиама, чтобы заставить встать за мной. Агенты сгрудились вокруг чего-то – кого-то – на другой стороне набережной. Мужчины и женщины, кто были вооружен, вытащили свое оружие. Прицелились.
– Издеваешься? – выдохнул Лиам у меня за спиной.
Яростно вскрикнув, Вайда бросилась к группе агентов быстрее, чем кто-то из нас успел бы ее поймать.
Некоторые догадались уйти с дороги и позволить ей вцепиться в горло Клэнси Грея.
– Как? – выла она, пока мы протискивались сквозь детей и агентов. – Как?
Клэнси был весь в грязи – в пыли и крови, запекшейся вокруг разбитого носа и глаз, от него воняло канализацией. Но даже стоя на четвереньках, он умудрялся выглядеть самодовольным. Дерзким.
Тогда-то я и заметила позади него открытую дверь – прямо напротив выхода, которым воспользовались мы, на противоположной стороне набережной, скрытую в слепом пятне, в одной из опор, под слоем ярких граффити.
Клэнси невесело усмехнулся:
– Через слив в мужской душевой. – Его темные глаза встретились с моими. – После того, как вырвался из чулана.
– Так вот как ты планировал выбираться? – поинтересовалась я. – После того, как заберешь все из кабинета Албана?
Клэнси пожал плечами, не обращая внимания на направленное ему в лицо оружие.
– Что, не знала об этом выходе?
– Господи, – выговорил один из агентов. – Это… это сын президента?
«Клэнси жив, – подумала я, поворачиваясь к Лиаму. – А Джуд нет». Ли обнял меня за плечи, привлекая ближе. Это не имело смысла – это было невозможно.
– Он – наш билет наружу, – внезапно произнес другой агент. – Мы обменяем его на свободный проход! Давай, Стюарт – солдаты переворачивают город вверх дном, а у нас нет ни транспорта, ни возможности связаться с ранчо. Это наша козырная карта, другой-то нет.
– Ну, сбросить его нашим новым соседям – не такой уж удачный вариант. Он Оранжевый, найдет способ смыться. – Коул поглядел на Клэнси, не обращая внимания на возмущенные возгласы остальных. – Так что, может, лучше покончить с ним сейчас и отправить обратно тело. Предельно ясное послание его дорогому папаше. Найдем другой способ выбраться из города.
Несколько человек согласно забормотали.
– Вам отсюда не выбраться, – заявил Клэнси. – Мой отец не из тех, кто идет на попятный. Он так не играет. Он учтет все возможные стратегии выхода. Уж поверьте, над этим работали долгие месяцы, возможно, даже годы. Когда он устал ждать предлога, чтобы оправдать нападение, он его просто придумал.
Это казалось слишком абсурдно, чтобы поверить.
– Думаешь, твой отец сам организовал покушение?
– Я бы так и сделал. Полагаю, он выжил?
Хватка Лиама на моих плечах так усилилась, что в какой-то момент мне даже стало больно. Я снова вздрогнула, только на этот раз от гнева, который вспыхнул во мне. Вайда с Толстяком посмотрели на меня, словно ожидали, что мне есть чем ему возразить. Не знаю, что ужаснуло меня больше: что он оказался прав или что я видела перед собой прежнего Клэнси, который знал, что всегда добьется своего.
– Ребята, вы же поверили мне, что мы начнем все сначала? – Коул обращался и к детям, которые все еще сидели под мостом, и к застывшим на месте агентам, которых, казалось, раздирали сомнения. – Что ж, вот решение. Мы идем своей дорогой. Но без него.
– Подумай о сведениях, которые мы сможем с него получить! – крикнула какая-то женщина-агент, вскидывая руки в воздух. – Мы можем накачать его успокоительным…
– Рискни, – фыркнул Клэнси. – Посмотрим, чем это для тебя закончится.
– Да, ты прав, – закатил глаза Коул. – Вероятно, нам стоит тебя просто убить.
– Так давай. – Клэнси улыбнулся окровавленным ртом. Его зубы тоже были в крови. – Покончи с этим. Я сделал то, зачем приехал сюда. И вы все…
Он повернулся к сбившимся в кучку детям, которые подошли к нему поближе, и глаза Клэнси остановились на Нико. Мальчик задрожал под его пристальным взглядом.
– Только благодаря мне вы еще можете сопротивляться. Я спас нас. Я спас нас.
– О чем ты, черт тебя дери, говоришь? – Коул потерял терпение. Он оглянулся на меня, но я не отводила глаз от Клэнси Грея. Но теперь, посреди горя, которое до сих пор затуманивало мой разум, вдруг вспыхнула слабая искорка понимания.
Этим утром был разрушен целый город вместе со множеством жизней. В эту ночь столько людей никогда не вернутся домой к своим близким, хотя их матери, отцы, дочери, сыновья, жены, мужья проведут долгие часы, ожидая и надеясь. Дым просочится в бетон, покрывающий каждый дюйм этого места, навечно запечатлев раны на теле изувеченного города. Ни через десять лет, ни через двадцать мы все еще не сможем заговорить о том, что случилось тем утром, которое не стереть из памяти даже тысяче других ослепительно-ярких. Однако, когда Клэнси снова заговорил, его слова изменили все.
– Лекарство от ОЮИН, – выплюнул он. – Которое получила моя мать, а Албан скрывал от вас, ожидая подходящего случая выгодно загнать моему отцу. – Клэнси вытер сочащуюся из носа кровь, снова мрачно усмехнувшись. – Которое избавило бы нас от способностей и оставило беспомощными. Я сжег его, а отец, дурачок, закопал, сам не понимая, что делает. Теперь все ее записи исчезли, и никто никогда не получит результаты исследований – никто не сможет забрать то, что принадлежит нам.
Лекарство. Слово, как колокольчик, зазвенело в ушах, зазвучало сильней и сильней. Разум не мог этого постичь, не мог облечь это в слова. Я потратила столько лет, приучая себя смириться с тем, что это невозможно, заставляя себя не думать о том, что за пределами электрической ограды лагеря существует другой мир – слово «мир» просто исчезло из моего словаря.
Я поймала себя на том, что поворачиваюсь, чтобы посмотреть на реакцию Джуда, но Джуда здесь не было. Я оставила его позади. Позволила провалиться в темноту. Я словно видела Лиама и Толстяка, которые снова и снова выбираются из туннеля одни, без него. Я начала задыхаться.
Позади меня один из младших детей вдруг расплакался.
– Что? Что он… о чем он говорит? – спрашивал мальчик испуганным непонимающим голосом.
«Ох, – подумала я. – О господи».
Я ошибалась… так ошибалась. Первая леди изучала не то, что вызывало болезнь. Она посвятила свою жизнь тому, чтобы узнать, как ее победить. Я сделала шаг навстречу Клэнси, отделяясь от остальных. Толстяка трясло, словно происходящее давило его своей тяжестью. Я поймала взгляд Лиама, но его лицо было искажено от боли и тоски, и я отвернулась. Я знала, что он представлял. В моем воображении мы стояли на том пляже с кристально-чистым небом над головой, и обе наши семьи собрались рядом с нами.
