– Все хорошо. – Я наклонилась к нему.
– Помоги мне, – молил он, – пожалуйста.
– Все хорошо, Мейсон. Все хорошо; ты в безопасности. – Я могла снова погрузиться в его мысли – моя сила переполняла меня. Могла стереть его память: все, через что он прошел, все, что пришлось ему увидеть. Могла оставить ободранные коленки, солнечные дни на детской площадке, нежную улыбку мамы. Только хорошее. Он это заслужил. Мейсона нужно было освободить.
– Мне страшно, – прошептал он, по его щекам текли слезы и кровь. – Я хочу домой…
Пуля просвистела так близко от моего уха, что царапнула мочку. Почувствовав укол боли и теплый прилив крови, я подалась к Мейсону, чтобы закрыть его собой. Стреляли сверху – я слышала, как Вайда что-то кричит, но поняла, что произошло, только когда она схватила меня за плечи, оттащила от Красного и швырнула на землю. Она не собиралась позволить Ноксу, или кто там выстрелил в меня, сделать еще один выстрел, точный.
Одежда пропиталась теплой влагой. Рубашка неприятно прилипла к коже; я попыталась ее расправить, но стоило только опустить взгляд, как руки замерли. Я никак не могла взять в толк, как из уха могло натечь столько крови.
– Нет, проклятье! – Голос Вайды прорвался через стоящий в ушах шум. – Нет, будь ты проклят!
Кое-как поднявшись, я повернулась на ее испуганный голос. Слабый гул в ушах становился громче и четче, пока я не начала различать звуки плача и шепот детей над нами. Все уставились на Красного мальчика: как кровь, пузырясь, вытекает из горла, куда попала пуля, как он задыхается и захлебывается ею, скребя руками по земле. Промежутки между вдохами и выдохами становились все длиннее и длиннее, пока не вышел последний сдавленный стон.
Я онемела, оглохла и практически ослепла. Я ничего не видела – только Мейсона. Руки сами собой потянулись к нему, глаза сфокусировались на луже крови, растекавшейся по цементу и подбиравшейся к моим коленям.
– Промазал, – констатировал Нокс. Повернув голову, я смотрела, как он чуть-чуть опустил серебристый пистолет. – Что ж. Мама говорила, сломанные игрушки надо выбрасывать.
Ярость, вскипевшая во мне, словно лихорадка выжгла последние признаки сопротивления. Я уже ни о чем не думала – все выглядело таким ясным. Поднявшись на ноги, я уставилась на вожака.
Ему достаточно было лишь посмотреть на меня – поднять глаза с высокомерной ухмылкой, как нарастающие волны гнева соединились в один сокрушительный поток и нанесли точный удар.
Разум Нокса возник в моем собственном, словно горячий волдырь, взбухая каждый раз, когда я касалась его, пока, наконец, он не лопнул, и из него не хлынул поток жидкой, как понос, памяти. У меня не было ни терпения, ни желания в ней копаться. Не обращая внимания на мутные застывшие воспоминания о кулаках, ударах и ругательствах, взрывающихся в его темном мире, словно бомбы, я проталкивалась через картинки военного училища, остриженных «под ноль» волос, драки – проталкивалась, пока Нокс не упал на колени.
Из помещения словно бы выкачали воздух, голоса тоже смолкли. Негромко потрескивал огонь, пожирая остатки древесины в бочках. Я слышала, как Вайда подобралась ко мне. Она делала резкие вдохи, сражаясь с болью. Лица остальных детей словно носились по некой орбите вокруг нас: сейчас в мире не было никого, кроме него и меня.
– Нокс?.. – стоявший рядом с ним мальчик, все еще направляя на нас оружие, рискнул посмотреть на главаря. И увидел, как и все мы, что Нокс, запустив пальцы в волосы, начал раскачивать взад и вперед.
– Иди сюда, – мрачно сказала я. – Сейчас же.
Несколько ребят попытались схватить его и удержать на месте, но он вырвался. Я чувствовала восторг, понимая, что держу Нокса так крепко, что он бы бросился драться с ними, лишь бы добраться до меня. Он спустил веревочную лестницу с края балки и начал спускаться.
– Что происходит?! – выкрикнул кто-то. – Нокс, какого черта?
Нокс прошел мимо сидевшей на земле Вайды, наблюдавшей за происходящим широко открытыми глазами. Понимала ли она, что происходит на самом деле, или просто хотела воспользоваться моментом. Однако, подняв к нему свое измазанное сажей и пóтом лицо, Вайда выбросила вперед ногу, ставя подножку. Подонок растянулся на земле у моих ног.
– Счастлив?! – заорала она, уставившись на него, а потом перевела взгляд на детей вокруг нас. – Насмотрелся? Мы прошли этот вонючий тест?
Очевидно, это решение принимал один человек, и сейчас он стоял на коленях передо мной.
– Я хочу, чтобы ты извинился, – проговорила я. – Сейчас же. Перед Мейсоном. Перед всеми детьми за то, что ты им сделал, за то, что никогда не давал им того, в чем они нуждались и чего заслуживали. За то, что заставлял их сражаться с другими детьми и притворялся, что это единственный способ выжить в этом мире. – Я присела перед ним. – Я хочу, чтобы ты извинился за тех, кого оставил снаружи умирать, кого назвал бесполезными и обращался с ними так, будто их не существует вовсе. Потому что, к твоему сожалению, все они существуют для меня.
– Простите. – Прозвучал хриплый почти неслышный шепот. Кое-кто ахнул, но большинство ошеломленно молчало. Однако, посмотрев на лица вокруг, я могла сказать, что одного слова не было достаточно. Никогда не будет.
– Скажи им свое настоящее имя, – приказала я.
Нокс попытался вырваться из-под моего контроля, я видела, как расширяются его зрачки. Я усилила нажим, слабо усмехнувшись, когда он задрожал.
– Уэс Труман.
– Так это ты Беглец, Уэс?
Не поднимая глаз от земли, он покачал головой.
– Расскажи им, как ты получал еду, – продолжала я, сделав паузу после этих слов, чтобы все успели осознать, о чем я спрашиваю. – Что происходило с детьми из Белого шатра, когда тебе нужна была очередная пачка сигарет?
Я слышала шаги по рыхлому щебню и обломкам рухнувшей стены, но не спускала глаз с жалкого парня, скорчившегося на полу.
– Я… продавал их.
– СППшникам? – с нажимом поинтересовалась я.
Он прикусил губу и кивнул.
Тишина вокруг нас прорвалась – испуганным плачем, бессловесными криками, слабыми протестами и словом, повторяющимся раз за разом: Оранжевая.
– Кто-нибудь, уберите ее! – закричал какой-то мальчик. – Пристрелите! Она сделает это со всеми нами…
– Теперь вы знаете, кто я! – крикнула я в ответ. – А еще вы теперь знаете: каждое слово, слетевшее с его губ, – правда. Все это время вам врали, к вам относились, словно вы отбросы, которые не в состоянии сделать свой собственный выбор, но сегодня это прекратится. Прямо сейчас. – Я повернулась обратно к Ноксу, оцепенело разглядывающему свои поднятые руки. – Я хочу, чтобы вы ушли отсюда и никогда не возвращались, – начала я, глядя на лица надо мной, – или у вас с этим проблемы?
Я догадывалась, что большинство детей молчали, потому что боялись. Мальчики, которые только что готовы были броситься на нас, стоило мне посмотреть на них, затихали, сжимая пушки в руках. «Вы все согласны, – подумала я. – И сейчас, и потом».
