Я прошла мимо кассового аппарата и пустых картонок из-под конфет, потом вдоль рядов полок, через переднюю часть магазина к отделу с табличкой «ПОЛНЫЙ КОМПЛЕКС ОБСЛУЖИВАНИЯ», который выглядел не таким обшарпанным.
Короткий коридорчик, который вел в гараж, был увешан фотографиями и плакатами с олдкарами и сидевшими на капотах девушками в бикини.
Я медленно вздохнула, пытаясь успокоиться. Резина, бензин и масло: ни времени, ни хлорке было не под силу справиться с вонью, стоявшей в воздухе.
В эту секцию можно было попасть и с улицы. Табличка на стеклянной двери по-прежнему гласила «ВЕРНУСЬ ЧЕРЕЗ 15 МИНУТ» и приглашала посетителей в случае чрезвычайной ситуации обязательно обращаться в задний гараж. В отделе стояли стулья, выставочные образцы шин, по стенам висели фотографии сотрудников – их пустые глаза смотрели прямо на тебя. Но ни следов, ни шума, ни Лиама.
Когда я толкнула тяжеленную дверь механической мастерской, мое тело вдруг отреагировало тревогой. Я повернулась, пытаясь поймать створку, прежде чем она захлопнется, и это было ошибкой – я поняла это, уже повернувшись, а в ушах прозвенела любимая присказка инструктора Джонсона: «Не поворачивайся спиной к неизвестному».
В спине закололо, еще раз подтверждая мой промах. И я почувствовала, как меня резко швырнули вперед. Лоб впечатался в дверную раму. Когда я рухнула на пол, перед глазами замигали черно-белые вспышки. С шуршанием скользнув по цементу, пистолет укатился за пределы досягаемости.
И тут раздался теплый, знакомый голос, высокий от страха:
– Боже мой! Прости, я думал… – Слабое очертание Лиама возникло за пустой рамой автомобиля посреди гаража. – Что ты здесь делаешь!
– Это ты что здесь делаешь? – спросила я, высматривая оружие под верстаками и столами. Повсюду, покрываясь пылью и грязью, валялись инструменты и разные детали. – Ушел один, не позаботившись о защите…
– Не позаботившись о защите? – повторил он, приподнимая бровь.
– Ты знаешь, что я имею в виду! – Я присела в ожидании того, как перед глазами перестанут мелькать черные мушки, и пошарила под металлическим столом, пока пальцы не нащупали ствол. Для наглядности я махнула пистолетом в сторону парня. – Что ты собираешься делать против этого?
Лиам отвернулся к автомобилю, губы плотно сжались от отвращения:
– Я разоружил тебя одной левой. Что бы сказали твои инструкторы?
Это задело меня сильнее, чем я ожидала. Я молча наблюдала, как парень открыл капот остова машины – инструмент, зажатый у него в руке, серебристо блеснул, – но работать не стал и оперся руками о зеленую раму. Когда Лиам, опустив голову, наклонился вперед, кожаная куртка натянулась на его плечах. Я стояла, спиной прижавшись к двери, и молча защищала нас от любого, кто мог бы сюда войти.
– Значит, ты меня нашла, – напряженно пробормотал он. – Благодарить, полагаю, надо Толстяка?
За считаные секунды в его голове пронеслась неистовая волна эмоций, перескакивавших от горячего гнева, к неясному чувству вины и разрушающей безысходности. Словно его разум криком взывал к моему.
Я прижала тыльную сторону ладони ко лбу. С тех пор как я сдалась и перестала сопротивляться, мои способности поутихли. Я тоже успокоилась. И сейчас мне нельзя было потерять самообладание.
– Я знаю, – проговорила я, облизывая сухие губы. – Знаю, что ты можешь о себе позаботиться. Но мы ничего не знаем об этом городе. Не знаем, кто может сюда прийти, и мысль о том, что ты один…
– Я хочу быть один, – хрипло сказал Лиам. – Просто хочу… Хочу прочистить голову. Подальше от них. Подальше от тебя.
Я уставилась на него, пытаясь принять то, что он только что сказал, и связать с выражением полного отчаяния на его лице.
– Послушай, – начала я, – понимаю, я тебе не нравлюсь, но…
– Ты мне не нравишься?
Он издал низкий, вялый смешок. За одним последовал другой, и это было ужасно – совсем на него не похоже. Он практически задыхался, когда повернулся ко мне, качая головой, а из его груди вырвался похожий на рыдание звук.
– Ты мне не нравишься, – помрачнев, повторил он. – Ты мне не нравишься?
– Лиам… – встревоженно начала я.
– Я не могу… не могу думать ни о чем и ни о ком другом, – прошептал он, проводя рукой по волосам. – Я вообще не могу думать, когда ты рядом. Не могу спать. И не могу толком дышать… я просто…
– Лиам, пожалуйста, – взмолилась я. – Ты устал. Болен. Давай просто… Давай просто вернемся к остальным?
– Я люблю тебя. – Парень повернулся ко мне все с тем же страдальческим выражением на лице. – Люблю тебя каждую секунду каждого дня и не понимаю, почему или как остановиться…
У него был вид человека, обезумевшего от боли. И это пригвоздило меня к месту, пока то, что он сказал, доходило, наконец, до моего сознания.
– Знаю, это неправильно, чертовски хорошо это знаю. Чувствую, словно свихнулся. Пытаюсь быть хорошим парнем, но не могу. Больше не могу.
Что это? Я уже не справлялась с неприкрытой болью, исказившей его лицо. Мозг просто не успевал.
Руки в карманах куртки сжались в кулаки. Я почувствовала, как вжимаюсь в дверь, пытаясь избежать этого взгляда, остановить сердце, рвущееся из груди. Он запутался. Объясни это ему. Он просто запутался.
– Посмотри на меня.
Я не могла двинуться, и отступать было некуда. Лиам больше не прятался. Я ощутила, как его чувства вырвались наружу и устремились ко мне потоками тепла и пронзительной боли. И все это обрушилось на меня, когда Лиам, к моему изумлению, подошел совсем близко.
Мои руки оставались в карманах, его тоже замерли неподвижно. Мы не касались друг друга, физически. Я внезапно вспомнила, как несколько часов назад его пальцы дотронулись до моих. Лиам наклонился ко мне, дыхание проникло сквозь все три слоя одежды и согрело кожу. Подцепив пальцем шлевку моих джинсов, Лиам подтянул меня к себе. Его нос скользнул по моему горлу к щеке. А когда его лоб, наконец, прижался к моему, я зажмурилась.
– Посмотри на меня.
– Не делай этого, – прошептала я.
– Не знаю, что со мной не так, – выдохнул он. – Я словно бы… Словно схожу с ума, но твое лицо высечено на моем сердце. Но я не помню когда и не понимаю почему, но там шрам, и я не могу его залечить. Он не заживает. А ты даже на меня не смотришь.
Мои руки выскользнули из безопасных карманов и вцепились в мягкую кожу его куртки. Под ней все еще была куртка Коула.
– Все хорошо, – выдавила я. – Мы разберемся.
– Я клянусь, – прошептал Лиам, его губы зависли над моими. – Я клянусь, я клянусь… Я клянусь, мы были на пляже, ты – в светло-зеленом платье, и мы разговаривали часами. У меня была жизнь, и у тебя, а потом они переплелись. Не вписывается. Этот кусочек не вписывается. Клэр была там, но Коул уверял, что мы никогда там не были. Но тогда… Я вижу твое лицо в свете костра и помню много других костров, много улыбок, много всего. Я помню тебя в зеленом платье, а потом – в зеленой униформе, и в этом нет никакого смысла.
