Будучи выходцами из Джорджии, Картеры имели те же южные корни, что и Джонсоны, а Лилиан Картер, мать президента Картера, во время кампании 1964 года была председателем сторонников Линдона Джонсона в городе Америкус, округ Самтер, штат Джорджия. «Никто другой не взялся бы (за эту работу. — Авт.)», — сказала Розалин Картер. Она была единственной первой леди, которая по-настоящему могла понять, что пришлось пережить Леди Берд во время южного турне. Люди писали мылом расистские оскорбления на машине Лилиан, припаркованной за пределами штаб-квартиры кампании, и завязали узлом ее радиоантенну. «Наши мальчики ходили в школу со значками партии демократов, значками Линдона Джонсона, и их буквально избивали, — вспоминал президент Картер. — На них рвали одежду».
Даже в атмосфере этой ненависти Леди Берд умела получать удовольствие от путешествия по Югу, и в поезде был слышен смех. Красивые молодые проводницы, одетые в синюю униформу, раздавали значки «Всю дорогу с Линдоном Джонсоном». Для 225 разъездных корреспондентов, которые ехали в караване из 19 фургонов, был предусмотрен ежедневный «счастливый час» (алкогольные напитки со скидкой. — Авт.) с четырех до пяти часов пополудни в комплекте с местной едой: ветчиной и печеньем — в Вирджинии, креветками и авокадо — во Флориде. Два вагона-ресторана, открытые круглосуточно, предлагали такие блюда, как «бифштекс Линдона Джонсона — пожалуйста, уточните: рветесь в путь, в середине пути или всю дорогу». В ноябре Джонсон одержал победу на большей части территории Юга и выиграл выборы. «Все те женщины, которые оказались в этой поездке, если не были феминистками перед поездкой, то, уверена, стали ими потом», — говорила с улыбкой Бесс Абель. Леди Берд назвала поездку «самыми драматичными четырьмя днями в моей жизни, самыми изнурительными, временем полной самореализации».
Леди Берд превратилась из женщины, далекой от политики, в незаменимого советника своего мужа в Белом доме. Годы спустя Линдон Джонсон характеризовал ее как «мозги и деньги этой семьи». Когда президент Джонсон погряз в сомнениях перед выборами 1964 года, она сделала гораздо больше, чем выиграла для него голоса, — она ободряла его. «Любимый, ты такой же храбрец, как Гарри Трумэн, или Франклин Делано Рузвельт, или Линкольн. Ты можешь идти вперед, чтобы обрести душевный покой и чего-то достичь, невзирая на эту боль», — написала она ему в письме и добавила, что не боится «потери денег или поражения». Такая непоколебимая сила типична для всех современных первых леди, которые рассматривают поддержку своих мужей как часть своих должностных обязанностей. «Я знаю, что ты храбр, как любой из тридцати пяти (Джонсон был приведен к присяге как тридцать шестой президент США. — Авт.)», — писала она.
Она привыкла к эксцентричным требованиям Линдона Джонсона, включая его настойчивую потребность в мощном напоре воды в душе в каждом доме, где они когда-либо жили, и в телефоне, который всегда должен находиться под рукой. После избрания Никсона президентом из президентской спальни пришлось удалить пятьдесят телефонных линий. Когда Бетти Форд обходила второй этаж со своим новым пресс-секретарем, она указала на десять электрических розеток над раковиной в ванной президента. «Насколько я понимаю, Джонсон заказал их однажды в момент безумия, когда одна существующая розетка не сработала». Задолго до того, как Джонсон стал президентом, он говорил по телефону так часто, что требовал, чтобы один аппарат постоянно находился под тенистым деревом в заднем дворе их дома в Остине. Когда у Леди Берд начались первые роды, Линдона Джонсона пришлось оторвать от телефона во время одного из его бесконечных разговоров.
Один телефонный разговор, состоявшийся между Леди Берд и президентом 14 октября 1964 года, показывает, что она действительно была моральным компасом для мужа. За несколько недель до президентских выборов их давний друг и советник по политическим вопросам с 1939 года Уолтер Дженкинс был арестован по обвинению в том, что тогда называли «непристойным гомосексуальным поведением» в мужском туалете Юношеской христианской ассоциации (YMCA), находившейся в нескольких кварталах от Белого дома. Леди Берд знала, что из-за скандала Дженкинс не может продолжать работать в администрации ее мужа, но она не хотела бросать на произвол судьбы его самого и его семью.
В телефонном разговоре с мужем она высказала идею предложить Дженкинсу должность второго лица на телеканале Остина, которым они владели. «Я бы ничего не делал по этой линии сейчас», — сказал президент, убеждая ее сообщить через помощника Дженкинсу и его жене, которая была их близким другом, что Дженкинсу не составит труда найти работу. После долгой паузы Леди Берд твердо сказала: «Не думаю, что это правильно… Когда меня спросят, — а меня спросят, — я скажу, что это невероятное обвинение для человека, которого знаю все эти годы как благочестивого католика, отца шестерых детей, счастливого супруга. Это можно объяснить только моментом нервного срыва». Джонсон прервал ее и попросил не делать публичных заявлений. «Если мы не выразим ему некоторой поддержки, думаю, мы потеряем любовь и преданность всех людей, которые были с нами», — ответила она. Только тогда президент разрешил ей встретиться с его советниками, чтобы обсудить заявление. А когда она сказала ему, что уже сделала это (она часто опережала его на шаг), он все еще сопротивлялся. Она продолжала настаивать на публичном заявлении в поддержку друга семьи, однако Джонсон возразил: «Обычный фермер просто может не понять, что мы об этом знаем и одобряем или попустительствуем».
В конце разговора Леди Берд немного потешила эго своего мужа сладкоголосыми фразами, а затем сказала, что собирается выступить с заявлением, нравится ему это или нет:
— Бедняжка, мой дорогой, у меня сердце болит и о тебе тоже.
— Я знаю это, дорогая, — ответил он.
— Ты храбрый, добрый парень, и если прочтешь что-то, где я высказываюсь в поддержку Уолтера, там будет написано именно то, что я только что сказала тебе.
Ее заявление появилось в прессе раньше, чем заявление президента.
По словам Ларри Темпла, который работал специальным советником президента Джонсона, «во время моей службы у Линдона Джонсона не было никого ближе, чем Леди Берд Джонсон. Не было абсолютно никого, чей совет, рекомендации, суждение он стремился получить и применить больше, чем Леди Берд Джонсон». Темпл входил в ближайшее окружение; среди его обязанностей — проведение брифинга президента в семейной спальне в 7.30 каждое утро. Джонсон и Леди Берд были еще в пижамах, но президент к тому времени уже давно разговаривал по телефону. Темпл заранее знал, когда Леди Берд не было в городе, чтобы проявлять больше осторожности в общении с президентом. «Если ее не было, а она иногда уезжала в Нью-Йорк, чтобы посмотреть пьесу с подругой, он напоминал зверя в клетке».
= «Если ее не было, а она иногда уезжала в Нью-Йорк, чтобы посмотреть пьесу с подругой, он напоминал зверя в клетке».
Леди Берд была его доверенным советником. Они завтракали вдвоем в своей спальне, и он внимательно слушал ее. Она даже давала оценку его речам. «Она оценивала его, и он сознательно выслушивал ее мнение, потому что чувствовал, что она живет его насущными интересами и хочет донести до него то, что ему следует услышать независимо от его желания», — рассказывает дочь Джонсонов Люси. «Нравилось ему это? Нет». Она смеется и говорит, что ее мать была «тем человеком, который скажет ему, что у него шпинат застрял в зубах, чтобы он поспешил к зеркалу и вычистил его остатки». Леди Берд была лучшим другом своего мужа. «Полагаю, он думал, что становится лучше благодаря тому, что у него есть та, кто его любит так сильно», — считает Люси.
