– Вот то-то же, – проворчал архивариус. – Ну а я в последнее время покопался там. Воспитательная литература, назидательные романы, словом, благонамеренное чтиво! Ни одной книги о преступлениях, ни одного грубого слова, ни одной скабрёзной иллюстрации. Притом я говорю не о современных произведениях, а о переводах книг древнего мира: о стихах, эссе, мемуарах, театральных пьесах. Читаешь их, и создается впечатление, будто наших предков, живших до Раскола, интересовали только лирические вирши да сердечные дела.
Шарф Офелии, недовольный тем, что она перестала его гладить, нетерпеливо хлестнул ее по руке.
– Неужели вы думаете, что мои родители… что библиотекари…
Офелия не договорила. В последние месяцы она изо всех сил цеплялась за идеалы, вложенные в нее воспитанием на Аниме, – искренность, честность, исполнительность. Так, значит, даже в ее собственной семье завелись цензоры?! Если это так, то они… предатели.
– Ну, что с них взять, – вздохнул крестный, – твои родственнички ничем не хуже всех остальных. Реставрируют то, что их просят отреставрировать, классифицируют то, что их просят классифицировать, и точка. Нет, девочка, ищи где-нибудь повыше. Все книги, попадающие в Библиотеку, сперва проходят экспертизу Комитета одобрения. А кто руководит этим Комитетом? Настоятельницы. Понимаешь теперь, к чему я веду?
– Все книги, – медленно повторила Офелия. – А Настоятельницы, случайно, не высказывали свое мнение по поводу Книги? Я имею в виду Книгу с большой буквы.
– Ту, что в личной коллекции Артемиды? – удивился архивариус. – Нет, ничего такого. В любом случае ее нельзя ни прочесть, ни расшифровать.
– А сама Артемида? – настаивала Офелия. – Она когда-нибудь просила вас или кого-то другого исследовать Книгу?
– Насколько я знаю, нет. Ее всегда интересовало бесконечное звездное пространство, а не мой бумажный хлам. Почему ты спрашиваешь?
Офелия молчала. Она и сама не могла разобраться в своих путаных мыслях, но в какой-то миг у нее возникла интуитивная догадка, что закрытие ее музея, книга Фарука, гибель дедовых архивов, библиотечные махинации и недавние исчезновения гостей посольства как-то связаны между собой.
Но она тут же одернула себя: «Нет, это полная бессмыслица. Настоятельницы не виноваты в убийствах из-за угла на Полюсе. А Фарук интересуется моим музеем на Аниме не больше, чем пылью у себя под ногами».
Впереди вырастал отель: кабина приближалась к месту назначения. Здание, стоявшее на скале, было связано длинной прогулочной дорожкой с водолечебницей. Весь этот ансамбль, с его кирпичными стенами и высокими дымившими трубами, походил скорее на завод, чем на курорт. Офелия боялась, что отель Опалового побережья будет бледной копией Парадиза, – теперь она убедилась, что между ними нет ни малейшего сходства. Здесь ей не придется без конца «изображать кого-то» или «остерегаться кого-то», и эта мысль стала для нее утешением.
– На Полюсе тоже происходят странные вещи, – призналась она наконец. – И я никак не могу в них разобраться. Надеюсь, эти каникулы на берегу моря помогут мне кое-что прояснить для себя.
Чтица
Дата
– Торн в купальном костюме! – выкрикнули хором сразу три голоса.
Офелия от неожиданности хлебнула обжигающей воды и, отфыркиваясь, сквозь брызги и густой пар оглядела термальный бассейн с его мозаичными стенами.
Разумеется, она не увидела никакого Торна – ни в купальном костюме, ни в мундире.
Офелия повернулась к трем младшим сестренкам, которые весело хохотали, барахтаясь в воде.
– Ну и шуточки у вас! – с улыбкой сказала она. – А у меня очки запотели, вот я вам и поверила.
Леонора неуклюже подгребла к ней и обняла за талию.
Растроганная и чуточку смущенная Офелия заправила за ухо сестры рыжую прядку, выбившуюся из-под ее купальной шапочки. Она вспомнила, как довольно неумело учила девочку оживлять игрушки: давно это было, а казалось, что только вчера. Леонора и Офелия, при довольно большой разнице в возрасте, почти сравнялись ростом. Иногда девушка спрашивала себя, почему она единственная в их семье уродилась такой тщедушной, малорослой, слепой как крот, да еще с этими непокорными, вечно растрепанными кудрями – словно госпожа Природа за что-то невзлюбила ее.
– А вообще-то когда мы увидим нашего нового зятя? Он еще ни разу нам не показывался! – заявила Леонора.
– Торн ужасно занят, – объяснила Офелия.
– И ужасно неучтив, – строго заметила Домитилла. – Мама ходит такая злая, и все из-за него. А правда, что он не хочет нас видеть?
Беатриса смолчала, но из солидарности с сестрами яростно выдула в воду целый рой пузырьков.
– Это вовсе не так, – ответила Офелия. – Он просто… гм… у него просто масса работы.
Три ее сестренки были похожи, как тройняшки, однако каждая из них отличалась особым нравом. Самая младшая, Леонора, любила трогать вещи, гладить их, прижимать к уху, получая от этого большое удовольствие. Средняя, Беатриса, выражала все свои эмоции бурно и непосредственно: чуть что – хохотала, плакала, кричала, ругалась, но добиться от нее связных рассуждений было невозможно. Что касается старшей, Домитиллы, – та была прирожденной опекуншей и заботилась о младших.
Торн не отвечал на телеграммы Беренильды, и гости с Анимы начинали расценивать его молчание как кровную обиду. Похоже, он пропустил мимо ушей просьбу Офелии произвести приятное впечатление на ее семью. Свадьба должна была состояться через пять дней…
– Ты как будто не понимаешь, – мрачно заявила ей Домитилла. – Уже скоро месяц, как мы здесь. Конечно, это очень приятно – вместе купаться, вместе гулять по скалам, вместе собирать ягоды, и прочее, и прочее, – но ты почему-то никогда ничего нам не рассказываешь!
– Ну… рассказывать особенно нечего, – промямлила Офелия.
Она и без того ругала себя: не нужно было сообщать двоюродному деду о шантаже и угрозах, об интригах и обманах, об иллюзиях, исчезновениях и убийствах – словом, обо всем, что омрачало ее жизнь в Небограде. Ей пришлось заставить его поклясться, что он скроет это от семьи. Пока еще старик негодовал молча, однако его гнев заражал все окружающие предметы. В отеле один из кузенов упал с лестницы из-за подножки, которую подставили ему ступеньки.
– Но Торн хотя бы ухаживает за тобой? – настаивала Домитилла. – Он заботится о тебе?
– А вы с ним уже целуетесь? – жадно спросила Леонора. – Я надеюсь, вы нам скоро народите много-много племянников!
Что касается Беатрисы, то она ограничилась многозначительным покашливанием в ожидании достойных ответов на эти вопросы. Офелия беспомощно взглянула на тетушку Розелину, плававшую тут же величавым брассом, но и та одобрительно кивнула:
– Твои сестры отчасти правы. Я была такой строгой дуэньей, что оказалась плохой крестной. Господин Торн – прямая противоположность мужу Агаты. Я полагаю… гм… в общем, посмотрим, как оно пойдет дальше.
