– Я сломал вам руку, – огорченно констатировал барон Мельхиор. – Вы могли этого избежать, если бы вели себя разумно.
Сквозь навернувшиеся слезы Офелия увидела черный монокль, который катился по полу, как монета. Не выпуская запястья Офелии, барон разбил его ударом трости.
– Монокль Нигилистки, – произнес он удивленно. – Я не знал, что они еще существуют. Так вот с чьей помощью вы разгуливали по моим комнатам-ловушкам! Итак, мадемуазель Главная семейная чтица, – проворковал он, прижимая Офелию к полу, – вы все еще думаете, что мне страшно? Признаюсь, что в одном пункте вы, возможно, были правы. – (Он наклонился к ней, и его усы защекотали ей ухо.) – Пожалуй, эта ситуация мне не так уж не-
приятна…
– Позвольте вас прервать.
Прижатая к полу, с выкрученной за спину рукой, Офелия с трудом подняла глаза и увидела тень, поднимающуюся по лестнице.
Сердце
Офелия смогла разглядеть лишь отблеск красных лампочек на пуговицах мундира. Действительно ли на лестнице был Торн, или она стала жертвой иллюзии?
Барон Мельхиор, должно быть, задался тем же вопросом, потому что прошло несколько секунд, прежде чем он опомнился:
– Для такой неудачной пары вы прямо неразлучны. Я полагал, господин Торн, что вы сейчас этажей на десять выше. Как вы нас нашли?
Торн спокойно, неторопливо преодолел последние ступеньки. Лежа на полу, Офелия не видела его лица, зато могла хорошенько рассмотреть его сапоги.
– Благодаря этой женщине, которую вы прижимаете к полу, – прозвучал над ней невозмутимый голос Торна. – Она сообщила о своем положении помощнику, а тот прислал мне телеграмму-молнию. Мне пришлось отменить встречи с целой когортой чиновников и руководством жандармерии, чтобы прийти сюда. Не волнуйтесь, я пришел один. И хочу поговорить с вами без лишних свиде-
телей.
Офелия не верила своим ушам. На съезде Семейных Штатов присутствует столько жандармов, а Торн решился прийти один? Она стиснула зубы, когда барон Мельхиор потянул ее за руку, заставляя встать и даже не беспокоясь о том, какую невыносимую боль ей причиняет. Он прижал Офелию к своему павлиньему наряду, словно партнершу в вальсе.
– Так нам будет удобнее вести переговоры. Слушаю вас, господин Торн.
Разметавшиеся волосы заслоняли лицо Офелии, но она все-таки увидела сквозь них, что Торн старается на нее не смотреть.
– Почему?
– Что означает ваш вопрос? – настороженно отозвался барон.
– Я пользуюсь вашей поддержкой с самого начала своей карьеры. Возможно, я никогда не стал бы интендантом, если бы вы не шепнули нужное слово в нужный момент нужному человеку. Вы часто помогали мне в судебных тяжбах и делах, которые не затрагивали ваши личные интересы. И никогда, ни разу вы не потребовали ответной услуги. Почему?
Барон Мельхиор смягчился, и на его лице появилось выражение отеческой благосклонности, что не мешало ему теребить многострадальную руку Офелии.
– Потому что я всегда чувствовал, что вы способны вершить чудеса. Я верю в вас, мой мальчик, больше, чем все остальные Миражи.
– Вы верите в меня, – повторил Торн.
По-прежнему сохраняя дистанцию и не двигаясь, он посмотрел на экраны, с которых иллюзии бросали на него призывные взгляды, потом на статуи в масках. Офелия догадалась, что он пытается понять, не затаились ли где-нибудь сообщники барона.
– Это кольцо от песочных часов, которое вы таким чудесным образом нашли на кровати Арчибальда… – произнес Торн после паузы. – Вы нашли его, потому что знали, что оно там есть. И воспользовались им, чтобы заставить меня устроить обыск на мануфактуре. А не будь кольца, вы придумали бы другую уловку. Вы были уверены, что я обязательно обнаружу подделку документов и установлю, что мануфактура причастна к похищениям. Любой ваш поступок провоцировал меня на определенные действия, вплоть до обвинения госпожи Хильдегард. Вы не предъявили мне счет, когда я сделал карьеру, но не потому что верили в меня, – заключил он спокойным, деловым тоном. – Вы сделали это, потому что собирались манипулировать мной, когда придет время.
– Помилуйте, – вздохнул барон Мельхиор. – Вы что же, хотите сказать, господин интендант, что я вас разочаровал?
– Я больше не интендант. А эта женщина, – (при этих словах Торн даже не взглянул на Офелию), – больше не моя невеста. Родители ждут ее, чтобы увезти на Аниму. Наши семейные дела отныне ее не касаются. Поговорим между собой, вдвоем, согласны?
Барон Мельхиор размышлял, не переставая теребить руку Офелии, и ей казалось, что она слышит хруст своих костей.
– Вы действительно отказались от женитьбы?
– Да, и от чтения Книги тоже. Ведь вы этого и хотели от меня, не правда ли? Вам больше нечего бояться анимистки.
– Отлично! – радостно воскликнул барон Мельхиор. Однако он не выпустил Офелию, а еще сильнее прижал ее к своему кружевному жабо, чуть не задушив. – У вас есть три главных достоинства, господин Торн. Вы стремительны, честны и миролюбивы. Ваше выступление по делу Отверженных было бе-зу-преч-ным! Эти клановые войны, бесконечная месть, вся эта кровь, пролитая из-за пустяков, – перечислял он, и его голос звенел от негодования, – мы должны положить им конец. Нам нужны такие люди, как вы, способные решать самые сложные проблемы цивилизованными административными мерами.
– Я больше не интендант, – напомнил Торн. – И навсегда останусь бастардом.
Барон Мельхиор так энергично замахал тростью, что перед носом у Офелии засвистел рассекаемый воздух.
– Позвольте возразить! Я предлагаю вам новую жизнь! Вернее, новые полномочия, которые поставят вас над монсеньором Фаруком и оградят от его болезненной одержимости Книгой. Вы будете пользоваться надежным покровительством, и вам больше никогда не придется опасаться ни за себя, ни за вашу тетушку. Вы хорошо меня поняли, господин Торн? Я не предлагаю вам быть пешкой. Я предлагаю вам стать моим партнером.
– Моя мать точно так же пользовалась этими полномочиями и покровительством. И вам известно, что с ней стало. Я хотел бы знать, – продолжал он чрезвычайно серьезно, – кто делает мне это предложение: вы или Бог, которому вы служите?
Барон Мельхиор так затрясся от смеха, что все его павлиньи перья заколыхались. Офелия прикусила губу, чтобы не закричать: при каждом толчке ей казалось, что ее локоть сейчас разлетится на тысячи осколков.
– Ах, господин Торн, если бы ваша мать была хоть вполовину так дальновидна, как вы, она не доживала бы свои дни изгнанной и умалишенной, – горячо возразил барон Мельхиор. – Так, значит, слухи верны, и вы унаследовали ее память? Что ж, лучшего кандидата нам не найти. Мы добьемся успеха – то есть вы добьетесь успеха – там, где она потерпела неудачу. Мы с вами избавим Полюс от коррупции, которая разъедает его, как гангрена. И даже больше: мы спасем монсеньора Фарука от дурных влияний. –
