Падать пришлось не больше метра или двух – и, согнувшись, он приземлился на выступавшую в Темзу бетонную площадку, окруженную невысоким железным ограждением, проломленным в нескольких местах. Тай и Ливви уже были там, скинув куртки, чтобы освободить руки, с клинками серафимов в руках. Кит выпрямился, и Ливви кинула ему короткий меч; Кит понял, почему она побежала – не чтобы спастись, а чтобы найти место для боя.
И, если получится, связаться с Институтом. Тай держал телефон в руке и продолжал тыкать в конпки, уже подняв клинок серафимов, который полыхнул тусклым сиянием на фоне облаков.
Кит обернулся как раз тогда, когда три Всадника проплыли над заграждением и приземлились рядом с ними – сплошь сверкающая бронза и золото, и выхватили мечи из ножен.
– Остановите его! – оскалился Карн, и его братья ринулись на Тая.
Ливви и Кит бросились, чтобы закрыть его собой. На Кита накрыло холодным, жестоким опьянением битвы, но Всадники были быстрее демонов. И сильнее. Кит сделал выпад в сторону Эохайда, но фэйри там уже не было: он осткочил к дальнему краю платформы. Эохайд рассмеялся над выражением лица Кита, и смеялся даже тогда, когда Этарлам мощным ударом выбил телефон у Тая из руки. Телефон проскользил по бетону и упал в реку.
Над Китом нависла чья-то тень. Он тут же вскинул меч вверх и услышал, как кто-то захрипел. Карн рухнул назад, обагрив землю темной кровью. Кит вскочил и прыгнул вперед, на Эохайда, но Ливви и Тай его опередили; их клинки серафимов размытыми пятнами света вспарывали воздух вокруг Всадников.
Но воздух – и только. Кит заметил, что ангельские клинки, судя по всему, не прорезали ни доспехи Всадников, ни даже их кожу – в отличие от меча, которым он сумел достать Карна. На лице Тая было недоумение, а на лице Ливви, нацелившейся клинком серафимов в сердце Эохайду, ярость.
Ее меч сломался у самой рукояти, и сила отдачи чуть не отбросила Ливви, с трудом удержавшуюся на ногах, в реку. Тай обернулся и увидел, как Эохайд занес меч и стал разворачиваться к нему длинным движением по кругу. Кит прыгнул через платформу, сбил Тая на землю.
Клинок вылетел у Тая из руки и упал в Темзу, подняв вихрь огненных брызг. Кит упал на Тая и ударился головой о выступающий кусок дерева. Он почувствовал, как Тай пытается его спихнуть, откатился в сторону и увидел, что над ними стоит Эохайд.
Ливви сражалась с оставшимися двумя Всадниками и билась отчаянно, в вихре сверкающих клинков. Но она была на другом конце платформы. Кит попытался отдышаться, вскинул меч…
Эохайд замер, его глаза сверкали под прорезями маски. Зрачки у него тоже были цвета бронзы.
– Я тебя знаю, – произнес он. – Мне знакомо твое лицо.
Кит уставился на него, открыв рот. Секундой позже Эохайд, усмехнувшись, уже заносил меч… Как вдруг на них упала чья-то тень. Всадник поднял глаза – и тут на него сверху опустилась мускулистая тяжелая рука и схватила изумленного фэйри за шкирку. В следующую секунду он, изрыгая проклятия, взмыл в воздух. Раздался всплеск: Всадника швырнули в реку.
Кит с трудом уселся, Тай – рядом с ним. Ливви с разинутым ртом обернулась к ним. Оба Всадника остолбенели, безвольно опустив мечи и глядя, как грохочущее кружащее нечто приземляется в центре платформы.
Это был конь, а на спине у него сидел Гвин, казавшийся огромным в своем шлеме и похожих на древесную кору доспехах. Это его рука зашвырнула Эохайда в реку. Но тот уже подплыл обратно к платформе и как раз взбирался на нее. Тяжелые доспехи замедляли его движения.
За пояс Гвина крепко держалась Диана; ее темные кудри выбились из прически.
Тай поднялся на ноги, Кит с трудом последовал его примеру. На воротнике толстовки Тая виднелись пятна крови, но Кит не знал чья это кровь – Тая или его собственная.
– Всадники! – громовым голосом пророкотал Гвин. На его руке зиял широкий порез, там, где его все-таки достал меч Эохайда. – Остановитесь.
Диана соскользнула с коня и подошла к тому месту, где Эохайд вылезал из воды. Она вынула меч из ножен и приставила к груди фэйри.
– Не двигайся, – велела она.
Всадник повиновался, молча оскалив зубы.
– Гвин, тебя это не касается, – произнес Карн. – Это дело Неблагого Двора.
– Дикая Охота не склоняется ни перед чьим законом, – сказал Гвин. – Наша воля – это воля ветра. И моя воля сейчас – отослать вас прочь от этих детей. Они под моей защитой.
– Они нефилимы! – резко сказал Этарлам. – Творцы Холодного мира, жестокого и порочного.
– Вы не лучше, – возразил Гвин. – Не знающая жалости свора Королевских гончих.
Карн и Этарлам уставились на Гвина. Эохайд упал на колени. Мгновение тянулось как резина, длилось целую вечность.
Эохайд вдруг вскрикнул и вскочил на ноги, не обращая внимания на неоступно следовавший за ним меч Дианы.
– Фаль, – выговорил он. – Он мертв.
– Этого не может быть, – произнес Карн. – Всадники не умирают.
Но Этарлам испустил пронзительный скорбный вопль, выронил меч и прижал руку к сердцу.
– Его больше нет, – прорыдал он. – Я чувствую это! Наш брат погиб.
– Всадник ушел в Земли Теней, – произнес Гвин. – Желаете ли вы, чтобы я протрубил по нему в рог?
Хотя, по мнению Кита, Гвин был вполне искренен, Эохайд оскалился и чуть не бросился было на Охотника, но меч Дианы коснулся его горла и пустил кровь. Густые темные капли заструились по клинку.
– Довольно! – вскрикнул Карн. – Гвин, за это предательство ты еще заплатишь. Этар, Эохайд, ко мне. Отправимся к братьям нашим и сестре.
Диана опустила меч, и Эохайд, оттолкнув ее плечом, прошествовал к остальным двум Всадникам. Длинными прыжками они взмыли с платформы высоко ввверх, вцепились в блестящие бронзовые гривы своих коней, вскочили им на спины.
Всадники промчались мимо над водой, но голос Эохайда все звенел в ушах у Кита.
Я тебя знаю. Мне знакомо твое лицо.
Когда они добрались обратно в коттедж, Эмму трясло – от холода и адреналина. Волосы и одежда плотно облепили ее, и Эмма подозревала, что выглядит как мокрая курица.
Она прислонила Кортану к стене и стала устало стягивать с себя насквозь промокшую куртку и ботинки. Она слышала, как Джулиан закрывает дверь, ходит по комнате. А еще в доме было тепло. Должно быть, он заранее развел огонь.
В следующее мгновение она почувтвовала, что в руки ей настойчиво суют что-то мягкое. Джулиан с непроницаемым лицом стоял перед ней и протягивал старое банное полотенце. Она взяла его и принялась вытирать волосы.
Джулиан до сих пор не снял мокрую одежду, только разулся. На концах его волос и ресниц сверкали капли воды.
Эмма вспомнила, как меч звенел о меч, хаос битвы, море и небо. Интересно, подумала она, не так ли Марк чувствовал себя в Дикой Охоте? Когда между тобой и стихией уже ничего не стоит, легко забыть о том, что тянет тебя к земле.
