– То, что он лучше знает, какой народ – его? – ответил Марк и демонстративно повернулся к Королю спиной. При Дворе за такое его бы повесили. – Надо от него избавиться, – негромко сказал он Кьерану и Кристине. – Позвать Магнуса?
– Это просто проекция, – сказал Кьеран. Его лицо осунулось. – Он не может нам навредить. И оставаться здесь вечно тоже не может. Думаю, ему это непросто дается.
– Не сметь поворачиваться ко мне спиной! – взревел Король. – Думаешь, Кьеран, мне не известны твои планы? Думаешь, я не знаю, что ты намерен предать меня перед Советом нефилимов?
Кьеран отвернулся, словно не в силах был смотреть на отца.
– Тогда оставь то, что ты делаешь, – дрожащим голосом произнес он. – Вступи с нефилимами в переговоры. Не иди на них войной.
– С теми, кто лжет, не может быть переговоров, – оскалился Король. – Они лгали, и будут лгать! И будут проливать кровь нашего народа. А когда ты им больше не будешь нужен, думаешь, они оставят тебя в живых? Станут обращаться с тобой как с равным?
– Они обращались со мной лучше, чем родной отец. – Кьеран вскинул подбородок.
– Вот как? – Глаза Короля были темными и пустыми. – Когда ты прибыл к моему двору, Кьеран, я лишил тебя некоторых воспоминаний. Не вернуть ли мне их тебе?
Кьеран явно был в смятении.
– Зачем тебе понадобились мои воспоминания?
– Кое-кто из нас знал бы своего врага, – сказал Король.
– Кьеран, – произнес Марк. От выражения глаз Короля его замутило от страха. – Не слушай его. Он хочет причинить тебе боль.
– А чего хочешь ты? – спросил Король, оборачиваясь к Марку. Только то, что Марк видел сквозь него, сквозь прозрачные очертания его тела, контуры кровати Кристины, ее шкафа, удержало его от того, чтобы схватить кочергу и запустить ее в Короля. Если бы…
Если бы Король был хоть немного похож на нормального отца, если бы он не бросил сына Дикой Охоте, словно кость стае голодных волков, если бы не сидел, наслаждаясь тем, как Эрек пытает Кьерана…
Каким бы тогда был Кьеран? Насколько меньше боялся бы потерять любовь? Возможно, даже не стал бы цепляться за нее любой ценой, не захотел бы навсегда удержать Марка в Дикой Охоте?
Король усмехнулся, словно читал мысли Марка.
– Когда я заглянул в воспоминания сына, – произнес он, – то увидел тебя, Блэкторн. Сына леди Нериссы, – зло улыбался он. – Твоя мать умерла от горя, когда твой отец бросил ее. Половина мыслей моего сына была о тебе – о том, как он тебя потерял. Марк, Марк, Марк. Интересно, неужели это у вас в крови – зачаровывать нам подобных и превращать в глупцов?
Кьеран слегка нахмурился. Как он тебя потерял.
Кьеран не помнил, как потерял его. Холодный ужас расползся по венам Марка.
– Тем, кто не способен любить, любви не понять, – сказала Кристина и обернулась к Кьерану. – Мы защитим тебя, – произнесла она. – Мы не позволим ему причинить тебе вред за показания на Совете.
– Ложь, – сказал Король. – Из благих побуждений, быть может, но все же ложь. Если ты, Кьеран, дашь показания, ни на этой земле, ни в стране фэйри не будет такого места, где ты будешь в безопасности, где спрячешься от моих воинов и от меня. Я буду вечно преследовать тебя за то, что ты сделал с Иарлафом и Эреком, и когда найду тебя, ты пожалеешь, что не умер. Нет такой пытки, которой я тебя не подвергну.
Кьеран с усилием сглотнул, но голос его был тверд.
– Боль – это всего лишь боль.
– О, – сказал его отец, – боль бывает разной, темноволосое дитя.
Он не пошевелился, не сделал никакого жеста вроде тех, что делали колдуны, когда творили заклинания, но Марк почувствовал, как атмосфера в комнате сгустилась, словно сам воздух стал давить на них.
Кьеран ахнул и отшатнулся, словно его подстрелили. Он ударился о кровать и вцепился в спинку, чтобы не сползти на пол. Синие волосы упали ему на глаза, стали черными, а затем – белыми.
– Марк? – Он медленно поднял лицо. – Я помню. Я помню.
– Кьеран, – прошептал Марк.
– Я рассказал Гвину, что ты нарушил закон страны фэйри, – проговорил Кьеран. – Я думал, они просто вернут тебя в Охоту.
– Вместо этого они покарали мою семью, – сказал Марк. Он знал, что Кьеран этого не хотел и не ожидал. Но произнести эти слова все равно оказалось больно.
– Вот почему ты не носил свою эльфийскую стрелу. – Кьеран не смотрел в глаза Марку. – Я был тебе не нужен. Ты прогнал меня. Ты ненавидел меня. И, должно быть, ненавидишь.
– Я тебя не ненавидел, – сказал Марк. – Кьер…
– Слушай его, – промурлыкал Король. – Слушай, как он лжет.
– Тогда почему? – спросил Кьеран. Он попятился от Марка, отступил всего на шаг. – Почему ты мне солгал?
– Подумай, дитя, – сказал Король. Он явно наслаждался. – Что им было от тебя нужно?
Кьеран судорожно вздохнул.
– Показания, – произнес он. – Свидетельство перед Советом. Ты… ты так все и задумывал, Марк? Это предательство? Что, все в Институте знают? Да, иначе быть не может. Не может. – Его волосы почернели как нефть. – И Королева тоже знает, полагаю. Вы с ней собирались выставить меня болваном?
Страдание на его лице было непереносимо; Марк не мог смотреть на Кьерана. Вместо него заговорила Кристина.
– Кьеран, нет, – сказала она. – Все было совсем не так…
– А ты знала? – Кьеран с такой же мукой посмотрел на нее. – Ты тоже знала?
Король расхохотался. Марка захлестнул гнев, слепящая ярость, и он выхватил из камина кочергу. Король все хохотал, а Марк подошел к нему, занес кочергу, размахнулся…
Кочерга ударила по лежавшему перед камином золотому желудю, размолотив его в пыль. Смех Короля резко оборвался. Он бросил на Марка взгляд, полный ненависти, и исчез.
– Почему ты это сделал? – возмутился Кьеран. – Испугался того, что еще он может мне рассказать?
Марк швырнул кочергой в камин. Та громко лязгнула.
– Он вернул тебе воспоминания, разве не так? – спросил он. – Тогда ты всё знаешь.
– Не всё, – надтреснутым, срывающимся голосом сказал Кьеран. Марк вспомнил, как тот висел при Неблагом Дворе в терновых кандалах. Сейчас в глазах принца сквозило то же отчаяние. – Не знаю, чего ты хотел, когда решил, что станешь мне лгать и заставишь делать то, что тебе нужно. Не знаю, насколько тошно тебе было всякий раз, когда ты меня касался, когда притворялся, что хочешь меня. Я не знаю, когда ты собирался рассказать мне правду. После того, как я дам показания? А может, ты хотел посмеяться надо мной перед всем Советом? Или дождаться, пока мы останемся одни? Всем ли ты успел рассказать, какое я себялюбивое и бессердечное чудовище?..
– Ты не чудовище, Кьеран, – перебил его Марк. – И с сердцем у тебя всё в порядке.
