Серые глаза Тая просияли. Он сдвинул почти всю еду на край тарелки: Ливви объяснила Киту, что Тай долго привыкает к новой еде и новым вкусам. Так что сейчас он ел, кажется, одну картошку.
– На Бейкер-стрит, 221-Б?
– Но только когда с Малкольмом все закончится, – вмешалась Диана. – До тех пор Блэкторны из Института не выходят, и Эрондейлы тоже. Кит, мне не понравилось, как Малкольм на тебя смотрел. – Она встала. – Я буду в приемной, надо отправить огненное послание.
Когда дверь за ней закрылась, Тавви, который таращился в воздух рядом со своим стулом (если честно, Кита это настораживало), хихикнул. Все удивленно посмотрели на него. Младший Блэкторн в последнее время не часто смеялся.
Кит решил, что мальчика нельзя в этом винить. Джулиан заменил Тавви отца. Кит знал, каково это – скучать по отцу, а ведь ему все-таки было не семь лет.
– Джесси! – сказала Эвелин, и Кит оглянулся, словно тот, к кому она обращалась, был с ними в одной комнате. – Оставь ребенка в покое, вы с ним даже не знакомы. – Она обвела взглядом сидящих за столом. – Все воображают, будто умеют ладить с детьми. Мало кто понимает, что на самом деле ничего в этом не смыслит. – Она откусила кусок морковки. – Мне вот это не дано, – жуя, продолжила Эвелин. – Никогда терпеть детей не могла.
Кит закатил глаза, а Тавви поглядел на Эвелин так, словно прикидывал, не запустить ли в нее тарелкой.
– Дрю, думаю, ты можешь увести Тавви спать, – поспешно сказала Ливви. – Мы все уже поужинали.
– Ну конечно, почему бы и нет? Я и одежду ему сегодня утром собирала, и вчера его спать укладывала. Я тут все равно что прислуга, – огрызнулась Дрю, сдернула Тавви со стула и вышла из комнаты, волоча брата за собой.
Ливви схватилась за голову. Тай поднял на нее глаза и сказал:
– Знаешь, ты вовсе не обязана обо всех заботиться.
Ливви шмыгнула носом и покосилась на своего близнеца.
– Просто… Джулса нет, и я тут самая старшая. Ну, на несколько минут.
– Самая старшая – Диана, – заметил Тай. Про Эвелин, которая нацепила на нос очки и читала газету, никто не вспомнил.
– У нее и так полно всяких дел, чтобы она еще и о нас заботилась. В смысле о всяких мелочах, – сказала Ливви. – Я никогда раньше об этом не задумывалась… Обо всем, что для нас делает Джулиан! Он всегда за всем следит, и заботится о нас, и я даже понятия, не имею, как…
Наверху как будто что-то взорвалось. Тай побледнел. Было ясно, что такое он уже слышал.
– Ливви, – произнес Тай. – Зал Соглашений…
Теперь звук был меньше похож на взрыв, и больше – на гром, катившийся по небу, словно облака рвались надвое.
В столовую влетела Дрю, а за ней по пятам – Тавви.
– Это они! – крикнула Дрю. – Я вылезла на крышу, и вы не поверите, но… Скорее идите туда! Я увидела, как они летят!..
– Кто? – Ливви уже была на ногах. Все вскочили, кроме Эвелин, которая так и не оторвалась от газеты. – Кто там на крыше, Дрю?
Дрю подхватила Тавви в объятия.
– Все! – сияя, сообщила она.
Крыша Института, широкая и плоская, тянулась до железных перил, которые были высотой по пояс стоящему рядом человеку. Столбики перил были увенчаны коваными лилиями. Вдали Кит различил сияющий купол собора святого Павла, знакомый ему по тысячам фильмов и телевизионных передач.
Тяжелые, стального цвета облака сгрудились у крыши Института, словно вокруг горы. Кит едва мог разглядеть город, раскинувшийся внизу. Воздух дрожал от летнего грома.
Все, кроме Эвелин и Бриджет, высыпали на крышу. Диана тоже была тут, осторожно баюкая раненую руку. Тай, не отрываясь, смотрел на небо.
– Вон там, видите? – сказала Дрю.
По мере того, как Кит вглядывался в облака, гламор слабел, и вдруг словно ожила картина или кинопленка, но ни от одного фильма не охватывало такое животное ощущение чуда и страха. Кино не разливало в воздухе трещащий, как молния, аромат магии, и не отбрасывало на небо тень парящей высоко в небе кавалькады. В кино звездный свет не играл на белокурых волосах девушки, которая, визжа от восторга и счастья, соскальзывала на лондонскую крышу с летающего коня. И в кино никогда не бывало таких лиц, какие стали у Блэкторнов, когда они увидели вернувшихся к ним братьев и друзей.
Ливви подскочила к Джулиану и бросилась ему на шею. Марк спрыгнул с коня. Дрю и Тавви чуть не опрокинули его. Тай подошел к братьям спокойней, но его лицо тоже сияло от счастья. Он дождался, когда Ливви перестанет душить Джулиана в объятиях, и только тогда подошел и взял его за руки.
Джулиан, которого Кит считал пугающим образцом отстраненности и самоконтроля, схватил брата и притянул его к себе, вцепившись в футболку на его спине. Он зажмурился, и, увидев выражение его лица, Кит отвернулся. У него никогда не было никого, кроме отца, и он был уверен, что отец никогда его так не любил.
Марк подошел к братьям. Тай повернулся к нему и Кит услышал, как он произнес:
– Я не был уверен, что ты вернешься.
Марк положил руку брату на плечо и хрипло ответил:
– Я всегда буду возвращаться к тебе, Тиберий. Прости, если заставил тебя в этом сомневаться.
Вместе с Блэкторнами прибыло еще двое гостей, которых Кит не знал: мрачный юноша с иссиня-черными волосами, развевавшимися вокруг угловатого лица, и широкоплечий, мощный мужчина в жутковатом шлеме с резными оленьими рогами по бокам. Оба молча сидели на своих конях. Может, это был эскорт фэйри – для безопасности остальных? Но как Блэкторнам и Эмме удалось добиться такой любезности?
Хотя, если кто-то и мог этого добиться, то только Джулиан Блэкторн. Как говаривал отец Кита о разных преступниках, Джулиан был из тех, кто хоть в Ад сойдет, а когда выйдет оттуда, сам дьявол будет ему должен.
Диана, прослезившись, обняла сперва Эмму, а потом Кристину. Чувствуя себя ужасно неловко, Кит подошел к перилам. Тучи рассеялись, и отсюда было видно Мост Тысячелетия в радужной подсветке. По другому мосту, отражаясь в воде, прогромыхал поезд.
– Ты кто? – спросил кто-то у него за спиной. Кит подпрыгнул и обернулся. Это оказался фэйри – тот, мрачный. Вблизи его темные волосы оказались не черными, а, скорее, смесью глубоких синих и зеленых прядей. Поморщившись, он отбросил волосы с лица; у него были полные, слегка асимметричные губы, но куда занятней оказались его глаза. Они были разноцветными, как и у Марка. Один – серебристый, как отполированный щит; другой – такой черный, что едва можно было разглядеть зрачок.
– Кит, – сказал Кит.
Юноша с волосами, цвет которых был похож на цвет океанских вод, кивнул.
– Я Кьеран, – назвал он себя. – Кьеран Охотник.
Кит знал: «Охотник» – это не настоящее фейское имя. Фэйри обычно никому не говорили своих истинных имен, ибо имя дает другому власть над тобой. «Охотник» означало лишь то, кем фэйри являлся. Так никси, например, называют себя «Водорожденными». Кьеран был из Дикой Охоты.
