Солнце уже клонилось к закату. В лучах заходящего солнца луга долины окрасились изумрудным оттенком, и шумящие потоки водопада стали переливаться алмазными брызгами. Путники пересекли долину и оказались у заставы. Перейдя по камням быструю реку, они подошли к ее воротам. С двух сторон застава была защищена рекой, а с третьей защиту когда-то обеспечивал широкий ров, выкопанный от края и до края полуострова. Со стороны рва располагались единственные ворота заставы. Моста через ров не было — строители просто оставили в нем узкий ход-перемычку, узость которого сама по себе служила затруднением для атакующего врага. Впрочем, дополнительно с двух сторон ворот в стене были сделаны небольшие выступы с амбразурами для фланкирования подступов к воротам и ко рву. Сейчас ров был сильно засыпан и оплыл — по всей видимости, он был завален штурмующими для того, чтобы можно было подобраться к стенам заставы. Ворот не было — рядом с проёмом ворот на земле валялись расколотые на части их половины, сбитые со своих петель. Ещё в одном месте стены путники заметили два пролома, проделанных, по всей видимости, противником, штурмовавшим крепость. Через проем ворот маленький отряд прошел вовнутрь форта. Стены образовывали почти правильный треугольник двора, вымощенным квадратными плитами, на котором стояла небольшая каменная караульня, погреб и несколько навесов с коновязями. Несмотря на яростный штурм, застава, по всей видимости, в целом пострадала мало.
Путники вошли в караульню. Это было длинное здание, в котором имелось всего одно помещение. Вдоль его стен стояли длинные сундуки, которые когда-то служили сразу и лавками и лежанками, а также предназначались для хранения разной утвари. В проходе между ними был устроены несколько очагов, которые некогда освещали и согревали помещение. У входа стояли стойки для оружия. Но сейчас в помещении все было сбито со своих мест и перевернуто в поисках добычи. Все покрывал толстый слой пыли, доказывающий, что много лет здесь никто не бывал.
Путники быстро обустроились, поставив несколько сундуков на место и расколов на дрова деревянный хлам, валявшийся в помещении. В очаге запылал яркий огонь. Почти зашедшее солнце осветило караульню последними своими лучами, окрасив её в красный свет.
Пока не наступила полная темнота, Бренко вышел из заставы на берег реки полюбоваться закатом. Неширокая река с журчанием несла свои прозрачные воды через всю долину. Сев на камень на берегу, Бренко некоторое время наблюдал за ее водами. Вот промелькнула одна серебряная тень рыбы, затем другая, а затем еще три. Вдруг взгляд его упал на некий предмет — это был какой-то металлический цилиндр, лежащий на дне реки. К нему был привязан небольшой стеклянный шар. Шар, как видно, был полым, и плавал в толще воды недалеко от ее поверхности. По всей видимости, он служил неким знаком или ориентиром, чтобы можно было легче заметить цилиндр. Бренко поднялся на ноги и, не раздеваясь, как есть, в одежде бросился в реку. Река была весьма неглубокой и доходила ему только до груди, но вода была ледяной. Выдохнув от холодной воды, Бренко нырнул за цилиндром. Схватив его, он вернулся на берег. Не обращая внимания на сырую одежду, он внимательно осмотрел находку. Это был довольно длинный цилиндр, скупо украшенный у торцов незамысловатым геометрическим узором. По его середине проходила тонкая щель. Сняв перевязь с шаром, Бренко попробовал потянуть цилиндр за концы в разные стороны, а затем покрутить. Цилиндр в конце концов подался — оказалось, что он попросту герметично завинчивался. Сняв половину цилиндра, Бренко увидел в нем туго скрученный свиток, перевязанный кожаным шнурком. Несмотря на то, что цилиндр, по всей видимости, уже долгое время лежал в реке, вода в него не попала, и его содержимое от воды не пострадало. Бренко развязал шнурок и развернул документ. Перед его глазами предстал лист пергамента, исписанный ровными строчками красных чернил, с каллиграфически выведенными символами. Внизу листа оказалась печать, представляющая собой стилизованное изображение грифона. Однако письмо было написано на незнакомом Бренко языке. Тогда он бережно свернул свиток и понес находку в караульню.
Внутри нее уже горел жаркий огонь в очаге, ярко освещая помещение и разгоняя сгущающуюся тьму. На нем стоял котелок, в котором что-то аппетитно скворчало. Вокруг очага на сундуках разместились путники, ожидая, когда будет готов ужин.
Бренко подошел и, сев рядом на сундуке, показал спутникам свою находку. Чешко взял свиток и аккуратно его развернул, внимательно всматриваясь в написанное. Прочитав свиток, он свернул документ и минуту-две молчал, глядя прямо в огонь. Вдруг он поднял голову и сказал:
— Друзья, здесь нет посторонних ушей, и я могу рассказать вам продолжение своей истории. Как вам уже известно, я был воеводой князя и перед самой войной был назначен им посадником Дилуэна. Когда началась война, мне пришлось оставить Дилуэн и привести всю свою дружину к князю. Во время Великой войны под моим началом был передовой полк, в котором насчитывалось четыре тысячи мечников и две тысячи лучников. В конце концов, в жестоких сражениях, теряя один город за другим, мы были разбиты и оттеснены к Рудоскелю. На пути к нему мой полк прикрывал отход оставшихся сил князя, и был почти весь истреблен в сражении в Дубтевском лесу. Удалось спастись и выйти к Рудоскелю только сотне воинов. Там нас настигли преследовавшие нас моры, и, увы! — с ними были и перешедшие на их сторону воины из разбитых войск князя, покорившиеся их власти. Времени на приготовления оставалось мало, и князь решил не запираться в самом Рудоскеле — нам неоткуда было ждать помощи в случае осады: даже наши союзники из Северного предела и воины чуди были разбиты, и вынуждены были отойти на свои земли. Князь принял сражение на холму, господствовавшем над местностью, выстроив там остатки своей армии. Мы сражались храбро, но врагов было намного больше чем нас. Тем не менее, мы отбили пять вражеских атак. Сам князь находился в первых рядах, подбадривая бойцов и сражаясь сам с врагами. Ряды наши редели, но противнику долгое время нигде не удавалось их прорвать. Но при шестой атаке князь был тяжело ранен арбалетным болтом, замертво упав на землю. Слух о гибели князя, пролетевший по рядам бойцов, потряс их до глубины души, но не поколебал решимость бойцов сражаться. Бой продолжался, и бойцы держались в строю с прежней стойкостью. Но все же вскоре строй наш был окончательно прорван, и сражение еще продолжалось только с отдельными отрядами, попавшими в окружение. Никто не бежал и не просил пощады, пока не пал последний защитник Южного предела. В этот темный для нас час раненный князь был поднят и передан на попечение небольшой дружине преданных воинов, тайно вывезших его после нашего разгрома с поля сражения. В их числе со своими мечниками был и я. После боя князя искали все — и его соратники, и его враги, но так и не смогли найти и посчитали его убитым в сражении. Мы уходили от поля сражения так быстро, как только могли, чтобы не быть обнаруженными вражескими разъездами. Дальнейший наш путь лежал через это озеро и именно здесь, на этой заставе, мы нашли временное убежище. Мы находились здесь до тех пор, пока и в этих краях не появились моры. Только тогда князь был вывезен нами в одну из темных ночей, а здесь осталась прикрывать его отход сотня воинов. Через несколько дней застава была атакована и взята морами. Князь остался жив и нашел себе пристанище на краю Великих топей, куда без проводников невозможно добраться. Немногие его воины, уцелевшие в той войне, рассеялись по всему Южному пределу, а кто смог — покинул его и отправился в другие края. Находясь в топях уже несколько лет, князь оттуда сумел объединить и организовать немногочисленных своих сторонников, не подчинившихся власти моров. Живя под видом рыбаков, горожан, ремесленников, на деле они остаются воинами князя, готовыми по первому кличу вновь встать под его знамя. Когда появится первая возможность сбросить ярмо моров, то начнется общее восстание. Если же моры атакуют Северный предел, то наши воины готовы первыми прийти на помощь северному князю, чтобы поквитаться с ними за поражение в прошлой войне.
