В дверь постучали.
– Войдите! – крикнул кто-то из надзирателей.
– Пгостите, а кто здесь будет господин Кунцевич?
В комнату заглядывал маленький человечек, в глазах которого можно было прочитать всю многолетнюю скорбь его народа.
– Чем могу служить? – Кунцевич поднялся из-за стола.
– Скажите, это вам погучено искать мои вещи?
– Я, милостивый государь, много чьи вещи ищу. С кем имею честь?
– Купец втогой гильдии Бейлин, Абгам Шоломов. Ювелигную тоговлишку дегжу на Садовой.
Сыскной надзиратель сразу понял, что за потерпевший к нему пришел.
Летом в городе количество краж всегда возрастало. Лихие люди высматривали квартиры, состоятельные хозяева которых переехали на дачи, и выносили оттуда все мало-мальски ценное. Текущее лето не стало исключением. Несколько таких однохарактерных краж, в том числе и кражу из квартиры Бейлина, и поручили расследовать Кунцевичу. Более того, воров и часть похищенного он уже нашел.
Осведомителей у сыщика было немного, он за количеством не гнался. Но каждый из его агентов стоил десятерых. Одним из тех, кто поставлял Кунцевичу нужные сведения, был бывший городовой столичной полиции, а ныне приказчик мелочной лавчонки Лука Михайлов.
Лет десять назад Михайлов влюбился, влюбился без ума и без оглядки. Предметом страсти городового стала кухарка пристава участка, в котором Михайлов в то время нес свою нелегкую службу. Она носила гордую фамилию Удалова и не менее гордое имя Александра. Шурочка, благодаря своей массивности и выпуклости форм, и правда одержала множество побед над мужскими сердцами, и сердца эти принадлежали в большинстве своем сослуживцам Михайлова.
Впрочем, побежденный интересовал победительницу весьма недолго, и вскоре она искала, над кем бы еще одержать победу.
Не стал исключением и Лука. Удалова с удовольствием принимала его подарки, но не переставала благосклонно смотреть и на других мужчин. Лука мучился этим обстоятельством чрезвычайно, упрекая свою любовницу, ревновал и даже плакал. И вот в один, далеко не прекрасный день Михайлов от доброхотов-сослуживцев узнал о коварной измене любимой с коллегой-городовым, носившим говорящую фамилию Сучкин. Лука думал недолго. Почистив казенный револьвер и выпив для храбрости, он подошел к стоявшему на посту у здания полицейского участка сопернику, объявил ему о своем намерении лишить жизни сначала его, потом ее, а потом уж себя и начал стрелять. Но так как для храбрости было выпито слишком много, выстрелы цели не достигли. Первая пуля сбила с головы соперника фуражку, вторая попала в окно канцелярии участка. Спасаясь от разъяренного сослуживца, Сучкин забежал в участок и запер за собою дверь. Михайлов разбил окно рядом с дверью и, просунув руку внутрь, выпустил наугад все оставшиеся пули, которые потом долго выковыривал из стены дежурный околоточный под строгим взглядом судебного следователя.
Столица в это время состояла на положении усиленной охраны, градоначальник передал дело в военный суд, ревнивцу грозила смертная казнь. Денег на адвоката у него не было, и суд назначил ему казенного защитника.
Фамилия присяжного поверенного была Карабчевский.
Николай Платонович в суде сумел доказать, что его подзащитный не обдумывал заранее убийство должностного лица – городового Сучкина, а всего лишь покушался на убийство любовника своей сожительницы мещанина Сучкина, при этом действовал в запальчивости и раздражении. Суд переквалифицировал обвинение с 279 статьи Воинского устава о наказаниях, грозившей Луке расстрелом, на вторую часть статьи 1455 Уложения о наказаниях, по которой он должен был отправиться в Сибирь на поселение. Но по случаю коронации нового царя Луку от отбытия наказания освободили. За время предварительного заключения Михайлов приобрел определенные знакомства и, выйдя на свободу, занялся скупкой краденого, так как никакой профессии не имел, а возвращаться в деревню ему не хотелось.
Михайлов достался Кунцевичу в наследство от Быкова, сотрудничал с сыскной не за страх, а за совесть, сообщая обо всем более-менее интересном имуществе, проходившем через его руки. Вот и третьего дня, при встрече в условленном месте, Михайлов рассказал сыскному надзирателю о поступивших к нему на реализацию меховых вещах, числящихся в розыске по одному из дознаний. Вещи принесли люди, агенту незнакомые. В цене сошлись быстро, после чего один из продавцов предложил купить у него еще и кольца старинной работы. Михайлов кольца осмотрел, интерес в их приобретении выразил и договорился с гостями о встрече через два дня, сославшись на отсутствие денег. Описанные осведомителем кольца по всем приметам подходили к похищенным у ювелира Бейлина.
– Абрам Шоломович, это хорошо, что вы пришли, я как раз сам к вам собирался. Но, к сожалению, именно сейчас побеседовать с вами не могу, вынужден срочно убыть по спешному делу. Впрочем, мы можем поговорить по дороге, пока будем идти до станции конки.
– Зачем же конка? У меня свой экипаж, скажите, куда вам надо, я вас довезу.
– Мне на Петербургскую, вас не затруднит?
– Да хоть в Пагголово – пгошу.
В бричке, на своей территории, купец почувствовал себя более уверенно и сразу же перешел к делу:
– Мечислав Николаевич! Ви знаете мою жену Сагочку?
– Не имею чести.
– Моя Сагочка чудесная женщина, она так меня любит, она так любит нашего мальчика! А как она умеет готовить, ммм, как она готовит! И вот эта чудесная женщина не спит втогую неделю. Вы не знаете, почему не спит моя Сагочка?
– Откуда же мне знать?
– А не спит она, потому что все вгемя плачет. Ей жалко кольца. Да, у нее были чудесные золотые кольца, с чудесными камнями. Я ювелиг. Я делаю кольца, я пгодаю кольца, я выбигаю камни и вставляю их в кольца. Я неплохо знаю свое гемесло, у меня даже как-то купил бгошку один великий князь, я не буду вам говогить его имя, он бгал бгошку не для великой княгини, мой посыльный относил ее одной… Впгочем, это не важно. Так вот. Я делаю хогошие вещи. Но я скажу вам честно, ни я и ни один мой знакомый ювелиг не делает вещи так, как их делали ганьше! Ах, как делали ганьше! Эти кольца остались Сагочке от ее матушки, а той от ее бабушки. А они все были чудесные женщины. И Сагочка плачет, Сагочка говогит: Абгам, иди в сыскную, найди чиновника, котогый ищет наши кольца, и попгоси его, хогошенько погоси! Чтобы он их нашел. Сагочка чудесная женщина, она годила мне чудесного мальчика, я не хочу, чтобы она плакала. И вот, я закгыл лавку, я сам запгяг бгичку, я пгиехал на Офицегскую, и я у вас. И я вас пгошу. Я очень хогошо вас пгошу. Я достаю свой бумажник и даю вам пятьдесят. Нет! Я даю вам сто гублей! Найдите мои кольца.
– Давайте сто пятьдесят, и я найду ваши кольца.
– Пгостите?
– И никому об этом не говорите, начальство узнает, ста пятьюдесятью не отделаетесь. А деньги нужны не мне лично, а на расходы по розыску. Отчета о расходах, естественно, я предоставить не смогу, придется вам поверить мне на слово.
