– Он спит. Я за капитана.
Тогда он попросил показать лайнер, и мы направились к лифту, где было полно народу. Как только мы вошли внутрь, наши руки соприкоснулись, и по моему телу словно прошел электрический заряд. Фидель посмотрел мне в глаза и спросил, как меня зовут.
– Илона Марита Лоренц, – ответила я, застеснявшись.
– Немочка Марита, – сказал он. Это был первый из многих раз, когда он ласково назвал меня так – «немочка». Он сжал мою руку, а я тихонько убрала ее, пока никто не увидел.
С первой встречи мне стало очевидно, что к нему тянуло всех. Я не стала исключением. Я решила, что не отпущу его и сама не отойду ни на минуту. Мы шли, едва соприкасаясь пальцами. Я повела его в машинное отделение, показывая корабль. Инженер остолбенел, увидев меня в сопровождении кубинцев в военной форме. Поршни ритмично двигались, разогревая мотор для предстоящего через несколько часов обратного плавания, и Фидель заметил, что они напоминают танцовщиц мамбо. Эти слова – немногое, что мне удалось разобрать, потому что стоял оглушающий шум. Впрочем, это было не важно. Он снова накрыл своей мою руку, лежащую на перилах, и это было для меня прекраснее тысячи слов.
Из машинного отделения я провела его на кухню. Фидель был очень любезен со всеми поварами в белоснежных фартуках. Мы осмотрели новые холодильники, которыми так гордился papa. Благодаря им все продукты, загруженные в разных портах Карибского моря по мере следования корабля, прибывали в Германию безукоризненно свежими. Я показала кладовки, полки… Фидель, казалось, был в восторге. Я же испытывала восторг всякий раз, когда он брал меня за руку (а делал он это при первой возможности), пробуждая во мне неведомые прежде чувства.
Затем мы прошли по первой палубе туристического класса, а когда добрались до кают первого, я показала, где располагалась моя. Он сказал:
– Я хочу посмотреть.
Стоило мне только открыть дверь, как он схватил меня за руку и втолкнул внутрь. Там, не произнося ни единого слова, он крепко сжал меня в объятиях и поцеловал. До этой минуты меня пытались поцеловать только один раз: молодой человек, за которого papa хотел выдать меня замуж. Это был сын одного из владельцев конгломерата химических концернов «И. Г. Фарбен», поставлявшего нацистам пестицид «Циклон Б», что использовался для уничтожения миллионов людей в газовых камерах. Когда этот мальчик из Бремерхафена, имени которого я даже не помню, склонился надо мной, чтобы поцеловать, мне это не понравилось, и я не позволила ему продолжить. Так что технически поцелуй с Фиделем был моим первым настоящим поцелуем.
В моей жизни еще никогда не случалось ничего подобного: я была от него без ума. Говорят, у влюбленных в животе порхают бабочки. В моем случае речь шла скорее о слонах.
Я находилась в состоянии шока, хотя и приятного, и этот поцелуй стал прелюдией моего первого добровольного сексуального опыта. Тогда в каюте мы не занялись любовью, хотя исследовали каждую клеточку тел друг друга, каждый уголок, я – ощущая его, он – открывая мое. Я волновалась, что по кораблю уже прошел слух о том, что на борт поднялись Фидель и его «барбудос», и не хотела, чтобы возникли ненужные вопросы. Поэтому позволив себе на несколько мгновений предаться страсти, я настояла на том, что пора возвращаться. Мы покинули каюту, как только смогли оторваться друг от друга. Волосы у меня были растрепаны, а на губах не осталось ни грамма губной помады. Уверена, «барбудос» отлично поняли, что произошло, но ничего не сказали. Мы с Фиделем тоже не перемолвились ни словом. Это было лишним: то, что случилось между нами, я не забуду никогда. Думаю, он тоже.
Потом мы направились в бар «Аллигатор», где каждую ночь играла музыка и пассажиры могли потанцевать. Здесь, пока он потягивал «Бекс», я поняла, как сильно ему нравится немецкое пиво. И тут меня вызвали по громкой связи. Я сразу поняла, что проснулся papa: он никогда не звал меня Маритой, как мама, только Илоной.
– Илона, немедленно на капитанский мостик.
Я понимала, что в этот раз не могу ослушаться, и направилась к капитанскому мостику в сопровождении Фиделя и «барбудос». По дороге он рассказывал, что для капитана корабля капитанский мостик – это то же, чем была для него Сьерра-Маэстра, – вершина, место, откуда происходит организация и руководство. Так мы шли и разговаривали, когда вдруг Фидель потянул меня в укромное место между двумя спасательными шлюпками. Он сделал вид, что хочет полюбоваться видами, а сам обнял и снова поцеловал меня. Я почувствовала себя на седьмом небе.
У меня не было времени обдумать, что значит этот поцелуй и какие последствия он будет иметь, так как мы уже подошли к мостику, где уже ждал papa в окружении членов экипажа. С золотыми перевязями на униформе он был похож на маленького Наполеона. Я представила ему «доктора Фиделя Кастро Руиса», они обменялись крепким рукопожатием и начали разговор. Papa свободно говорил на испанском, так что я поняла не весь разговор. Я уловила, что Фидель захотел осмотреть наш огромный лайнер, увидев его в окно своего номера в гостинице «Гавана-Хилтон». Именно в этом отеле, затем переименованном в «Свободную Гавану», после победы революции разместился его штаб командования. Еще он в шутку заметил papa, что у него тоже есть свой корабль, и рассказал о восемнадцатиметровой яхте «Гранма», предназначенной для перевозки 12 человек. Именно на ней в ноябре 1956 года Фидель и еще восемьдесят один революционер осуществили исторический, хотя и почти провалившийся переход из порта Тукспан в Мексике до городка Алегрия-де-Пио. Затем немногие уцелевшие, потеряв почти все оружие, укрылись в Сьерра-Маэстра, реорганизовались, что было бы невозможно без помощи крестьян, вступили в борьбу и наконец победили.
Стоило мне только открыть дверь, как он схватил меня за руку и втолкнул внутрь. Там, не произнося ни единого слова, он крепко сжал меня в объятиях и поцеловал.
Papa и Фидель болтали и шутили, пока им подавали вино, икру и шампанское, и обменивались воспоминаниями. За беседой прошли несколько часов. Я выходила и возвращалась, и papa заметил, как при этом Фидель смотрит на меня, но в тот раз ничего не сказал. Эти двое, похоже, поладили и испытывали взаимное доверие. Фидель признался, что не чувствует себя политиком, и его угнетает ответственность за выполнение всех тех обещаний, которые он дал ранее. Он упомянул сахар, пятьдесят восемь процентов производства которого в 1958 году продавалось на американском рынке. Туда же уходило две трети остального экспорта, и оттуда поступало три четверти импорта. Еще он много говорил об азартных играх и мафии – хотел от них избавиться; о туризме, спад которого уже предчувствовал. Он даже попросил papa остаться на острове и занять руководящую должность в отрасли туризма. Капитан вежливо отклонил это предложение. В какой-то момент разговора я услышала, как papa советует ему:
– Делай, что хочешь, только не серди северного брата.
– Капитан, три четверти острова принадлежат Рокфеллеру, это несправедливо, – ответил Фидель, имея в виду знаменитое американское семейство, владевшее «Юнайтед фрут компани», корпорацией с плантациями еще и в Колумбии, Коста-Рике, на Ямайке, в Никарагуа, Панаме, Доминиканской Республике и Гватемале, в которой они сумели приобрести сорок два процента земель.
