В этом мире, где каждый, по словам Фрэнка, должен был выполнять свое задание, я не могла найти свое. Понимание пришло немного позже, в конце 50-х или в начале 61-го, когда я вместе с Алексом Рорком смогла приехать в Нью-Йорк повидаться с матерью и Фрэнками, О’Брайеном и Лундквистом. В тот приезд на Манхэттен со мной в первый раз заговорили об убийстве Фиделя, хотя они использовали другое выражение, помягче: «Было бы неплохо нейтрализовать его».
Лаборатории ЦРУ уже вовсю разрабатывали разные способы покончить с Фиделем, включая ботулотоксин – сильнейшее ядовитое вещество из всех известных.
Звучало это предложение ужасно даже в таком виде, несмотря на все попытки Алекса завуалировать его жестокость разговорами о религии. Разговор, во время которого я впервые узнала о своей миссии, состоялся в здании ФБР на 69-й улице, но не в кабинете, а в коридоре, потому что Алекс боялся прослушки. Затем постепенно передо мной стали открываться подробности плана: мы используем таблетки (они сказали, что этот способ как нельзя лучше подходит для девушки), и мне всего лишь нужно добавить их в еду или питье Фиделя и уйти. Он не должен был сильно страдать. Предполагалось, что и я тоже.
Как только я переварила, что означает то, что он только что сказал, я пробормотала:
– Алекс, ты просишь, чтобы я его убила.
– Пути Господни неисповедимы, – ответил он. – Такова Его воля. Он тебя простит. Ты сделаешь это во имя Господа и ради своей страны.
– Почему я должна это сделать? – спросила я, все еще не веря своим ушам.
– Он разрушил твою жизнь, – напомнил мне Алекс.
– Я не буду его убивать. Я не могу лишить человека жизни.
Все это казалось мне абсурдным, нелогичным, безумным, невероятным и нелепым. Я до сих пор так считаю. Однако их не волновало, что я думаю, и они поручили Рорку попытаться убедить меня, так что у нас состоялся и второй разговор, и третий, и четвертый. На каком-то этапе к доводам о моей божественной миссии прибавился аргумент, куда более приземленный, – деньги. Он указал на надпись на долларовой банкноте «In God We Trust» – «Мы верим в Бога», намекая, что если я выполню поручаемое мне задание, мне никогда больше не придется беспокоиться о деньгах, и моя жизнь до самой старости будет устроена, по меньшей мере финансово.
Я уж и не припомню, сколько таких разговоров было. Наверное, около двадцати: с О’Брайеном и Лундквистом, с агентами ЦРУ, в офисе ФБР, у меня дома… И постепенно я стала привыкать к этой мысли. Мне кажется, что после всех этих «витаминов», которыми меня пичкали, я согласилась бы на что угодно. Однако таблетки с ядом, которые должны были повлечь безболезненную смерть, несомненно, казались привлекательнее, чем выстрелить в упор или вонзить кинжал в тело Фиделя, такое знакомое и доставившее столько удовольствия.
Вариантов покушений на мужчину, которого я без памяти любила, было бесчисленное множество. ЦРУ приступило к осуществлению секретных планов по устранению Фиделя еще в 1959 году, и среди них встречались совершенно сумасбродные: например, предлагалось добавлять ему в еду галлюциногены, чтобы он перестал владеть собой и выглядел смешно, потеряв, таким образом, свой авторитет харизматичного лидера; использовать вещество вроде ЛСД, чтобы отравить воздух в будке радиостанции, откуда он произносил свои пламенные речи, с целью сделать его выступление бессвязным и беспомощным; впрыснуть в одну из сигар какую-нибудь химическую субстанцию, изменяющую сознание; и даже лишить знаменитой бороды, насыпав токсических солей таллия в ботинки. Для меня приготовили план куда более жестокий: это было непосредственно убийство.
В тот приезд на Манхэттен со мной в первый раз заговорили об убийстве Фиделя, хотя они использовали другое выражение, помягче: «Было бы неплохо нейтрализовать его».
Мне сообщили, что капсулы, содержимое которых мне следовало добавить в еду или питье Фиделя, были «специально изготовлены в Чикаго», и передать их должен был некий Джонни Росселли. Вполне вероятно, что мы с ним пересекались на Кубе, хоть и не были знакомы, поскольку Росселли работал управляющим клубом «Сан-Суси», еще одним знаковым для Гаваны местом, и был приближенным человеком Сэма Джанканы, крестного отца чикагской мафии.
Как бы то ни было, официально наша личная встреча состоялась в Майами, когда Фрэнк Фьорини – и вновь этот Фрэнк! – представил мне этого элегантно одетого мужчину приятной наружности и с пронзительным взглядом, которого все вокруг называли «Мистер Голливуд». Знакомство произошло во время собрания в отеле «Фонтенбло», на котором всем заправлял Робер Майо. В Вашингтоне он представлял интересы миллионера Говарда Хьюза, хозяина авиакомпании, тайно заключившей договоры с ЦРУ и Министерством обороны США. Майо был завербован Отделом безопасности ЦРУ еще в 1954 году, имел хорошие связи в мафиозных кругах и уже проворачивал сделки с Росселли. У последнего были проблемы с налогами, что вынудило его искать выход на представителей власти. К сентябрю 1960-го Майо уже организовал встречу в нью-йоркском отеле «Плаза» между Росселли и Джимом О’Коннеллом, занимающим важный пост в отделе безопасности ЦРУ. Во время этой встречи и зародился план убийства. К этому времени лаборатории ЦРУ уже вовсю разрабатывали разные способы покончить с Фиделем, включая ботулотоксин – сильнейшее ядовитое вещество из всех известных.
Через несколько месяцев после той судьбоносной встречи в нью-йоркской «Плазе» состоялось и мое знакомство с Майо и Росселли – в «Фонтенбло» в Майами. На собрании также присутствовали Фрэнк Фьорини, Алекс Рорк и еще несколько незнакомых мне человек. Я помню, как они вполголоса обсуждали то, что со мной произошло, говорили о моем ребенке, о том, что это будет акт возмездия. Затем, уже не скрываясь, перешли к обмену мнениями по поводу дальнейших планов. Находясь среди них в роли отвергнутой любовницы, готовой вот-вот перейти в разряд идеальных убийц, я чувствовала себя одновременно глупой, испуганной и преисполненной чувства собственной важности. А еще – загнанной в угол: я не представляла, как смогу отказаться, когда все эти люди смотрят на меня. Как бы то ни было, я собралась с силами и в нужный момент отважилась сказать:
– Я не уверена, что смогу сделать это.
– Ты сделаешь это для родины, – отрезал Фрэнк.
– Что будет, если я провалю задание?
– Не провалишь.
С этими словами он открыл шкатулку, внутри которой лежал конверт с двумя пилюлями, и торжественно произнес:
– Это изменит историю.
«Не делай этого»
Той ночью я вернулась в мотель, где жили будущие партизаны, и безуспешно пыталась уснуть, изо всех сил избегая мыслей о двух капсулах со смертельным содержимым. Однако не могла избавиться от гнетущего чувства вины. Что произошло? Как я оказалась в этой ловушке? Всего два года назад я была подростком, чье непослушание ограничивалось прогулами уроков, да тем, что я тайком пробиралась на корабль к papa. Всего два года прошло с тех пор, как молоденькая девчушка с первого взгляда влюбилась по уши в высокого харизматичного бородача с прекрасным лицом и пристальным взглядом и без раздумий отдалась безумной страсти. Теперь все было по-другому. Болезненный удар судьбы заставил меня повзрослеть. Я заплатила за это высокую цену, потеряв ребенка. Я вращалась среди специальных агентов, шпионов, эмигрантов, бизнесменов, мафиози и наемников. Мне вручили оружие, пытались сделать из меня убийцу, чтобы я совершила то, что навсегда изменит не только мою жизнь, но и сам ход истории.
