В то же время наполнить водой большую кастрюлю для пасты, довести до кипения, посолить. Положить пасту и готовить до степени «аль денте». Добавить немного воды из-под пасты в цукини, а затем – белое вино.
Когда цукини будут готовы, но еще влажные, положить пасту в сковороду и перемешать, чтобы полностью покрыть соусом. Посыпать сверху тертым пармезаном. Подать к столу.
Салат из дикой рукколы и пармезана
2 порции
2 пучка свежей дикой рукколы;
выдержанный пармезан;
сок 1 лимона;
морская соль и черный перец, по вкусу.
Рукколу аккуратно промыть и дать высохнуть, затем добавить несколько длинных ломтиков пармезана. Сделать пинцимонио (см. с. 56) с лимонным соком, солью и перцем (по вкусу), заправить салат и перемешать. Подать к столу.
7. Июль
Piacere a te stessa, или Как научиться любить себя
Продукт сезона: помидоры Сан-Марцано.
В городе пахнет: розами.
Памятный момент в Италии: посещение салона красоты.
Итальянское слово: brillare
[93].
Маленький желтый автобус, тарахтя, вез меня в Баньо-а-Риполи, городок к югу от Флоренции. На следующий день после Calcio Storico должна была начаться моя модельная карьера, и я ехала в деревушку, где жили Бетси и Джеффри.
Накануне я тщательно выбрила ноги и придирчиво оглядела себя в зеркало, втянув живот. Затем натерла тело массажным кремом, подобрала белье. Я радовалась этой поездке – она хоть как-то отвлекла бы меня от постоянного ожидания звонка Дино. Было воскресное утро, он все еще не вернулся из Испании, не писал мне и не звонил. Бетси велела мне захватить купальник, и я, превозмогая стыд, взяла бикини – единственное, что смогла найти на рынке. Обычно я старалась по возможности скрыть собственное тело, но бюджет не позволял купить слитный купальник в одном из бутиков в центре города. Впервые за долгие годы я собиралась надеть бикини. Примерив его дома, я покраснела. И все же, поворачиваясь так и эдак и осматривая свое тело перед зеркалом, я не могла не отметить, что в целом результат меня удовлетворял. Более того, я была почти стройной, лишь на спине остался небольшой валик – а не три, как было, когда я только приехала. И все же я надеялась, что в бассейне, кроме Бетси и меня, никого не будет.
Бетси встретила меня на центральной площади городка. На ней было полосатое летнее платье, зеленые кеды и розовые носки до лодыжек. Пока мы ехали по проселочной дороге к домикам, гнездившимся у подножия крутого холма, она весело и беззаботно болтала, беспрестанно задавая мне вопросы.
Бетси рассказала, что там, где они жили, было всего шесть домов, построенных двумя семьями. Они с Джеффри купили свой сорок лет назад и теперь были полноправными членами этой маленькой общины.
– Хотя, – добавила она, подмигнув, – для того чтобы стать своими, нам понадобилось несколько лет…
Мы вошли через металлические ворота, выкрашенные в синий цвет. От улицы дом отделяла каменная стена. За ней был двор и тенистая терраса с каменным столом, скамейками и горшками работы Бетси, откуда открывался вид на долину. На заднем дворе дома был и еще один уголок, откуда была видна долина. Там стоял круглый стол, и я села за него, пока Бетси готовила кофе. Оглядывая с высоты сельскую местность, я заметила вдалеке флорентийский собор, совсем крошечный. Воздух здесь был теплый и чистый, наполненный деревенскими звуками, пением птиц, стрекотанием насекомых и жужжанием пчел. Здесь были голуби и горлицы – хлопанье их крыльев доносилось из вольера в другой части двора, и прямо у своих ног я обнаружила маленькую черепашку с изумительным панцирем.
Вернулась Бетси. Она принесла кофе и, поставив чашки на стол, открыла вольер. Птицы вырвались на волю, хлопая крыльями над нашими головами, и улетели в сторону долины. В воздухе закружилось несколько перьев. Я почувствовала покалывание в районе большого пальца и, наклонившись, увидела, что это черепашка грызет мой ноготь.
– Не обращай внимания, – рассмеялась Бетси. – Скоро она от тебя отстанет.
Впервые за долгое время все выходные я отдыхала и наслаждалась покоем, с радостью слушая рассказы Бетси о ее жизни, искусстве и в свою очередь рассказывая о своей книге. В то утро я вспомнила, что в жизни есть и другие вещи, помимо моего романа с Дино.
Бетси выпытывала у меня подробности моей книги, рассказывала о важности процесса и терпения, о творчестве, которым она занималась всю свою жизнь. И я, сама не понимая как, вдруг рассказала ей о Дино – о его ненадежности, о том, что он не выходит на связь уже несколько дней. Из-за толстых очков на меня смотрели мудрые глаза.
– Ох уж эти итальянцы! – рассмеялась Бетси. – Закон им не писан. Но, – тут она подмигнула, – в этом-то и есть их прелесть. У каждой девушки хоть раз в жизни должен быть роман с итальянцем. Напомни, чтобы я рассказала тебе историю из своей молодости. А теперь – за работу!
Бетси повела меня по тропинке в сад. К дому прилегали студии – ее и Джеффри, – расположенные на разных террасах, вырубленных в холме, а также обеденные зоны и гостиные, построенные на утесе, нависавшем над долиной. Повсюду были статуи и скамейки, сделанные Бетси, большие горшки ее работы и ангобы на стенах. Ее студия была несколькими террасами ниже. В ней стояла огромная обжигательная печь, а зеленая лужайка перед студией была вся изрыта бороздами, напоминавшими следы от маленького трактора.
– Дикий кабан, – пояснила Бетси, кивнув на них. – Иногда они прибегают из леса, носятся тут и топчут траву.
– И вы не боитесь? – спросила я, про себя подумав, что Дино здесь понравилось бы. Он мог бы приезжать сюда на охоту.
Она рассмеялась.
– Нет, они никогда не приходят, когда рядом люди. Робкие и прекрасные существа. Ну вот, – добавила она, открывая дверь. – Входи.
Студия Бетси была большой и светлой. По одну сторону были раздвижные французские двери. Вдоль стен и на регулярных интервалах по всей комнате стояли столы на козлах.
В стенах были вырублены ниши, где хранились краски, пигменты, кисти. Еще здесь был гончарный круг, мешки с порошком и блокноты, а у стены стояли странные керамические предметы. Это были не горшки и не скульптуры. Больше всего они походили на керамические картины с зазубренными краями и выступами. Вдобавок к сложной форме они были выкрашены в жизнерадостные цвета и расписаны завитушками, напоминавшими цветы или вазы на полотнах Матисса. В центре комнаты были и другие ее работы – знаменитые горшки невиданных форм. Бетси рассказала мне, когда они были сделаны и что вдохновило ее на их создание. Осторожно пробираясь по этой стране чудес, я вдруг поняла, какая это честь – находиться здесь, в ее студии, в непосредственной близости от вещей, которые обычно можно видеть лишь в музеях и галереях, и слушать объяснения самой художницы. С внезапной дрожью я вдруг подумала о том, какой дурой была, когда сознательно сосредоточила свою жизнь на Дино и его капризах. Ведь я приехала сюда именно за этим – чтобы творить, – и именно студия Бетси заставила меня пересмотреть свои приоритеты.
