Однажды вечером, после очередного концерта в Театро Комунале, когда Бернардо каким-то чудом не заснул, мы сидели в его машине рядом с моим домом, и между нами неожиданно завязался один из тех разговоров, что начинаются с какой-нибудь пустячной темы и потом длятся ночь напролет. У него был дар превращать все неурядицы и перипетии собственной жизни в шутку. Он рассказывал о детстве, проведенном в замке в Кьянти, о том, какие неприятности доставляла ему сломанная нога, о своих неудачных браках – приправляя все изрядной долей юмора, а я ловила себя на мысли, что уже давно так не смеялась. Он развлекал меня до самой поздней ночи, а потом уехал, потому что через несколько часов ему нужно было вставать, чтобы везти Алессандро в школу.
Всякий раз, проходя мимо Данте и глядя на книгу в его руках, я вспоминала, что своими великими произведениями он много поспособствовал становлению тосканского диалекта официальным языком Италии. До этого итальянский представлял собой мешанину из диалектов, а официальным языком была латынь.
Несомненно, флорентийский диалект был очень выразительным, а Бернардо говорил весьма цветисто, то и дело вставляя в свою речь тосканские ругательства, многие из которых были полнейшей бессмыслицей. Впервые услышав от него Maremma maiala, я задумалась.
– Маремманская свинья? – спросила я, и он со смехом кивнул.
Если Дино учил меня любовным фразам, то Бернардо просвещал по части ругательств. За Maremma maiala последовала porca troia (Бернардо перевел это как «свинья-шлюха»), porca puttana (насколько я поняла, это одно и то же), porca miseria («поросячье несчастье»). Когда я спросила, есть ли у них ругательства без свиней («Я же все-таки мусульманка», – пошутила я), он ответил: che palle. Дословно это замечательно емкое ругательство означает «какие яйца» и может использоваться практически в любой ситуации, – например, когда очень скучно (при этом надо закатить глаза, как подросток) или в качестве оскорбления.
Когда Бернардо пришел ко мне в гости, холодильник мой был пуст. До этого мы вместе ездили на выставку фотографии, и пока я, цокая каблуками, бродила по залу, между нами пробежала искра. По дороге домой Бернардо сказал, что Алессандро вечером будет с матерью, так что он свободен. Я пригласила его к себе. Когда он пришел, я болтала с Киккой по «Скайпу» и не стала выключать, чтобы она с ним познакомилась – мне хотелось услышать ее мнение.
Бернардо, как и «артистичный слесарь» Гвидо, сначала поразился, а затем обрадовался, войдя и увидев виртуальную голову Кикки во весь экран на кухонном столе.
А затем, точно так же как Гвидо, сел и начал быстро-быстро с ней болтать – похоже, у итальянцев по умолчанию настроена функция любопытства по отношению к людям, а также общительности, если не сказать, болтливости. Вскоре они уже вовсю смеялись, а я принялась искать что-нибудь к ужину.
Заметив, что я занята поисками, Бернардо встал и подошел к холодильнику:
– Posso?
[115]
Когда я кивнула, он открыл его – и обнаружил, что холодильник совершенно пуст. Я не была на рынке, и извинилась.
– Non ti preoccupare
[116], – сказал он, наполняя кастрюлю водой для пасты.
Через пятнадцать минут мы сидели за столом – Кикка все еще была в компьютере – перед дымящимися тарелками с пастой con aglio, olio e peperoncino – с чесноком, маслом и острым перцем.
– Классика римской кухни, – объяснила мне Кикка, – самое вкусное быстрое блюдо!
И в самом деле, блюдо было быстрым, но при этом удивительно нежным и очень вкусным.
«И как это я до сих пор не знала о таком полезном блюде?» – подумала я. Надо будет обязательно добавить его в свой репертуар. К тому же состав его был совершенно несложен и включал самые простые ингредиенты, которые есть на любой кухне, даже на моей.
Когда пришло время кофе, Кикка отключилась, и мы с Бернардо остались одни.
Внезапно я поняла, что он вот-вот меня поцелует. И хотя в последние несколько недель я решила, что мы будем просто друзьями, в этот вечер внезапно почувствовала, что передо мной чистокровный итальянский самец.
И все же я не была уверена в том, что поступаю мудро, связываясь с человеком с подобным багажом, – поэтому совсем ему не помогала. Всякий раз вместо того, чтобы подойти ближе, я уворачивалась. Пока я суетилась по дому, он ходил за мной хвостиком, как растерянный щенок. Наконец я решила хотя бы попробовать его поцелуи и присела рядом с ним на диван.
Что это были за поцелуи! Долгие, ленивые, глубокие, просто сказочные. Мне понравилось, и мы процеловались весь вечер, пока ему не стало пора домой. Всякий раз, как он принимался шарить руками по моему телу, я переключала его на мои губы, и он не настаивал. Через несколько часов таких поцелуев – я не целовалась столько со школы! – губы у меня горели. Сколько поцелуев! И я понимала, что целуется он хорошо. Единственное, чего я пока так и не поняла: как к нему относиться.
И я снова позвонила Кикке.
– Я уж и не ждала, что ты мне сегодня позвонишь, – ответила она.
– Что, было так заметно? – спросила я.
Она рассмеялась:
– Ну да, между вами такая химия…
– Правда?
Она снова рассмеялась:
– Так что случилось? Я думала, он останется на ночь…
– Ну, нет, у него сын. Мы целовались. Вот и все.
– А почему? – удивилась Кикка.
– Я не позволила ему пойти дальше, – пожала плечами я. – Не знаю.
– Милая, – протянула Кикка. – Ты отрицаешь очевидное. Сама говорила, что он непривлекателен и тебе не нравится. А оказывается, он замечательный, и даже очень симпатичный, как на портретах Ренессанса! Между вами так и искрит. Мне он очень понравился. Производит впечатление зрелого мужчины. Знаешь, что он сказал о своих браках? – Я покачала головой. – Он сказал: наступает такой момент, когда нужно положить яйца на стол…
– И что это значит? – вскрикнула я.
Непостижимо: итальянцы были совершенно одержимы яйцами. Казалось, не было ситуации, в которой итальянец посчитал бы неуместным упоминание яиц – а иногда и прикосновение к ним.
Кикка снова расхохоталась.
– Ну, – протянула она, почесав голову. – Думаю, это означает, что он не боится признать собственные ошибки. О своих браках он сказал, что прежде всего ему нужно было принять свою ошибку, переварить ее – и снова положить яйца на стол, то есть найти в себе смелость идти дальше…
– Ну вот! Видишь! – воскликнула я. – Бернардо рисковый, а я рисковать не люблю. Мы такие разные. У него полнейший бардак в личной жизни, ну а меня ты знаешь…
– Ты аккуратистка, – со смехом признала она. – Истинная Дева.
