Говорил он вроде бы про себя, но так, чтобы услышал хозяин.
— Когда-то да, очень давно, а сейчас уже наш отель отстает, — отреагировал тот.
— О, оказывается, название не соответствует содержанию, мы ошиблись отелем. Судя по всему, у вас никто не ездил к нам в Гуанси на заработки. Фуцзяньцы часто ездят в Гуанси, чтобы заниматься торговлей. Больше всех зарабатывают наши гуансийские деньги именно фуцзяньцы.
Эти слова покоробили хозяина гостиницы, теперь уже его самолюбие было задето.
— Вы уже зарегистрировались, деньги за номер не возвращаются! — сказал он.
— Ничего страшного, — ответил Вэй Цзюньхун, — мы не будем съезжать. Мы уже привыкли, что нас обманывают. Вот это, — он указал на молчавшего Хуан Инъу, — мой босс. Один фуцзянец развел его на деньги, и теперь мы приехали выбить долг.
Хозяин кивнул, теперь он понял, почему эти два гуансийца снимают один номер за столь низкую цену.
Когда они вошли в номер, Хуан Инъу рассмеялся, глядя на Вэй Цзюньхуня.
— Почему вы смеетесь? — спросил тот.
Хуан Инъу не ответил, продолжая смеяться, да еще и рукой махнул. Вэй Цзюньхун спросил:
— Этот фуцзяньский хозяин гостиницы презирает нас, потому что мы, гуансийцы, бедны? Так ведь если бы не правила, касающиеся командировочных расходов госслужащих, то кто ж стал бы жить в номере дешевле двухсот юаней, да еще и вдвоем!
Тут Хуан Инъу сказал:
— Цзюньхун, есть пословица, которая тебе подходит: «За оскорбительный взгляд обязательно надо отомстить».
— Я отстаивал честь Гуанси.
— То есть ты хочешь сказать, что вечером мы не будем есть лапшу быстрого приготовления?
— Естественно! Я вас приглашаю!
Они вышли из гостиницы и посмотрели по сторонам — не только в поисках подходящего ресторанчика, но и наслаждаясь ночными видами города. Затем пешком дошли до набережной — город пересекала широкая река, видимо, это и была река Пинси. На набережной все так или иначе напоминало о чае. На площади высился огромный чайник, на перилах были высечены стихи, посвященные чаю. На улочках города повсюду расположились чайные и магазины чая. То и дело доносился густой, освежающий аромат сушеных чайных листьев. Голодные полицейские наконец нашли ресторанчик с южно-гуансийской кухней. Хозяйка была из соседнего с Цзинлинем уезда — Дасинь. Ее родители держали там ресторан, и когда она вышла замуж и переехала в Пинси, то свой ресторан назвала так же — «Ресторанчик Дэтянь» — в честь водопада Дэтянь на границе Китая и Вьетнама. Дела шли хорошо, было уже почти десять часов вечера, а в ресторане все еще толпились посетители. Но из Гуанси было только два человека — Хуан Инъу и Вэй Цзюньхун. Хозяйка поняла это сразу, по произношению. Стоило только Вэй Цзюньхуну начать делать заказ, как она изумленно воскликнула:
— О! Земляки!
После обмена любезностями выяснилось, что у нее тоже была фамилия Вэй.
— Так как мне к вам обращаться — младшая сестра или старшая? — спросил Вэй Цзюньхун.
— Конечно же, старшая! Так, заказывайте все, что хотите, старшая сестра денег не возьмет!
— Нет, так не пойдет! Мы приехали по служебным делам, поэтому деньги за ужин нам потом вернут, — возразил Вэй Цзюньхун.
— Точно? Сколько вам положено потратить на ужин? Все, что будет сверху, — за мой счет!
— Есть гуансийское вино? «Даньцюань» пятнадцатилетней выдержки?
— Есть!
— Сколько стоит бутылка?
— Четыреста пятьдесят за бутылку, но для вас — четыреста.
— Ну, тогда с едой и вином пусть будет шестьсот юаней!
Хозяйка ушла готовить, а Хуан Инъу сказал Вэй Цзюньхуну, заявившему во всеуслышание о том, что гуляют они на казенные деньги:
— Мы сюда не еду дегустировать приехали, а в поисках доказательств.
— Да это я специально сказал, чтобы успокоить хозяйку. Естественно, я заплачу сам, из своего кармана.
— Ты заказал слишком дорогое вино, можно было бы взять юаней за пятьдесят-шестьдесят.
— Я работаю под вашим началом уже четыре года, но ни разу не приглашал вас в ресторан, и вот сегодня мне выпала такая возможность, — ответил Вэй Цзюньхун.
— Хорошо, тогда сегодня придется тебя немного разорить.
Пока они разговаривали, на стол начали подавать еду. Хуан Инъу, увидев, что среди четырех блюд одно оказалось приготовленным на пару панголином
[29], позвал хозяйку и попросил унести его, потому что это охраняемое законом животное, его нельзя есть. Хозяйка в ответ рассмеялась:
— Да этот панголин забрел из Вьетнама, на него законы КНР не распространяются. К тому же я приготовила его специально для своих земляков.
Тут Хуан Инъу неожиданно достал удостоверение и показал его хозяйке. Та взглянула на него — это было удостоверение сотрудника полиции, — и поспешила унести запретное блюдо. Вэй Цзюньхун с благоговейным почтением смотрел на своего строгого начальника, затем осторожно поднял стакан:
— Пью за моего начальника!
После трех стаканов за начальника Хуан Инъу ответил Вэй Цзюньхуну:
— Цзюньхун, сейчас у нас сложная ситуация, следует быть крайне осторожными. Поэтому на этом прекращаем пить, возьмемся за еду и уйдем сразу, как поедим.
Один за другим они положили палочки. На столе еще оставалось много еды и вина. Хуан Инъу сказал Вэй Цзюньхуну пойти расплатиться и попросить упаковать с собой остатки. Вэй Цзюньхун подошел к стойке, достал шестьсот юаней и не потребовал чек. Глядя на бравого Вэй Цзюньхуна, хозяйка спросила:
— Брат, вы правда полицейские?
Вэй Цзюньхун подмигнул ей. Она осторожно протянула ему деньги со словами:
— Давайте я буду считать, что вы не приходили, а вы — что не видели этого панголина.
Он не взял деньги.
— Это ваше блюдо испортило мне сегодняшний вечер. Если еще продолжите заниматься таким, то ни в коем случае не в нашей провинции Гуанси. Дайте мне пакет, чтобы все завернуть.
Когда они вернулись в номер, Хуан Инъу, даже не пописав, развязал пакеты и как настоящий мужчина отвернул крышку у бутылки вина. Оставшиеся примерно триста пятьдесят грамм вина он поровну разлил в два стакана и сказал Вэй Цзюньхуну:
— Давай продолжим!
