– Я понятия не имею, о чем ты говоришь. Я и в глаза не видела твою жену, – в ужасе ответила женщина.
– Моя жена – это та лягушка, с которой ты говорила у источника Айн-аль-Гания. Когда мы, подземный народ, хотим выйти на поверхность земли в дневное время, то обычно принимаем форму какого-нибудь животного. Вот моя жена решила превратиться в лягушку. Ты же послала на нее проклятие и при этом упомянула Имя. У нее уже начались схватки, но из-за твоего жестокого проклятия она не сможет родить, пока ты ей не поможешь. Так вот, я тебя предупреждаю о том, что тебе придется туго, если у нее не родится мальчик.
С этими словами джинн отвел крестьянку туда, где лежала его жена, окруженная повитухами.
Женщина из Аль-Валей, хотя и до смерти напуганная, попыталась сделать все возможное, чтобы помочь своей необычной пациентке, которая вскоре родила чудного мальчика. Счастливый отец, услышав радостную новость, подал крестьянке краску для век (махаля) и приказал нанести ее на глаза ребенку, дабы они стали темными и блестящими.
Принявшись исполнять его просьбу, женщина заметила, что глаза у мальчика, как и у всех остальных джиннов, отличаются от глаз обычных людей. Отражающиеся в них предметы выглядели вытянутыми и продолговатыми.
Окрасив сурьмой глаза малыша, женщина вытащила из своих волос шпильку, набрала на нее немного краски и нанесла на свое веко. Однако, прежде чем она успела накрасить второй глаз, одна из женщин-джиннов заметила это и выхватила краску у нее из рук. Затем ей было приказано ослабить свой длинный ниспадающий рукав, в котором она, по обыкновению всех сирийских крестьянок, часто переносила различные вещи, после чего джинны наполнили его какой-то неведомой смесью, завязали женщине глаза и вывели из пещеры.
Когда ей позволили развязать глаза, женщина осмотрелась по сторонам и поняла, что стоит совершенно одна у источника Айн-аль-Гания. Сгорая от любопытства, крестьянка развязала рукав, однако внутри обнаружила лишь горсть луковой шелухи, которую тут же выбросила. Через несколько минут она была уже дома, где дети все еще спали. Женщина собралась было лечь в постель, как вдруг из ее рукава что-то выпало. Она подняла с пола упавшую вещь. Это оказался кусок золота. Крестьянка тут же сообразила, чем были луковые кожурки, которые она достала из своего рукава. Мигом бросилась она обратно к источнику, где все еще лежали нетронутые те самые луковые очистки. Все они превратились в золото. Охотно собрав золотые монеты в кучу, крестьянка отнесла их домой. До рассвета оставалось несколько часов, поэтому она тут же легла в постель и уснула.
Проснувшись на следующее утро, женщина решила, что ей приснился странный сон. Но, услышав от одного из своих сыновей, что у нее в одном глазу есть краска, а в другом нет, и увидев в углу кучу золотых монет, она поняла, что все это был не сон и теперь она богата.
Спустя некоторое время женщина отправилась в Аль-Кудс
[160] за покупками.
Стоя около магазина торговца тканями – того самого еврея, у которого есть магазин прямо напротив рынка, где торгуют пшеницей, – она заметила то странное существо, которому она помогала во время родов. Женщина пыталась смешаться с толпой и, переходя от одной лавки к другой, потихоньку таскала оттуда вещи. Крестьянка из Аль-Валей подошла к ней, тронула ее за плечо и поинтересовалась, зачем та это делает. Она тут же прикусила язык, испугавшись сердитого взгляда женщины-джинна, и поцеловала ее дитя. Находившиеся вокруг люди решили, что она лишилась рассудка, им показалось, что она целует воздух: у них ведь не было на глазах специальной краски, которую используют джинны, поэтому они не могли видеть всего, что происходит.
Женщина-джинн тем временем свирепо прорычала: «Что?! Ты хочешь нас опозорить?» – и ткнула пальцем крестьянке в глаз – в тот самый, на котором была краска, – и выколола его.
Одному Аллаху известно, что было бы, нанеси несчастная женщину сурьму на оба глаза. Одно ясно наверняка: именно благодаря своим необычным глазам джинны способны видеть вещи, недоступные взору простых смертных, а специальная краска, которую они наносят на глаза, дает им некий дар ясновидения, которым мы не обладаем.
Очень редко можно встретить человека с таким даром. Возможно, такой найдется один на десять тысяч, и ему одному дано замечать и делать такие вещи, на которые другие люди не способны. Поэтому магрибинцы (арабы – жители Северной Африки), которые с помощью магии узнают, где можно найти спрятанные сокровища, всегда ищут таких людей, надеясь получить от них помощь.
В одно утро некий каменщик, который приходится близким родственником одному из моих соседей, проснулся очень рано и отправился на работу. В ту ночь светила полная луна, поэтому было трудно понять, который час.
Во время пути нашего героя догнала свадебная процессия. Все гости держали в руках факелы, а женщины издавали характерный пронзительный крик.
[161]
Свадьба направлялась в ту же сторону, что и каменщик, поэтому он из любопытства присоединился к шествию, отметив, однако, что лица мужчин были свирепы и угрюмы.
Одна из женщин протянула новоиспеченному гостю тонкую восковую свечу, которую он с готовностью принял. Тут-то он понял, кто были эти люди, которых он сперва принял за черкесов. Каменщику хватило присутствия духа немедленно призвать к помощи Бога и святых (сам он принадлежал к греческой православной церкви), и его грозные спутники сразу исчезли, а он остался стоять один посреди улицы с ослиной костью в руках. Каменщик, напуганный до смерти, бросился наутек и еще долго болел после этого случая*.
Одной женщине Аллах послал семеро сыновей, за что она была ему очень благодарна. Но все же она очень хотела иметь дочь и поэтому попросила Аллаха послать ей девочку. Как-то раз, проходя через рынок, женщина заметила ослепительно-белый сыр из козьего молока, выставленный на продажу. Сыр был настолько хорош, что женщина воскликнула: «О Господи! О Аллах! Заклинаю тебя, пошли мне дочь, такую же беленькую и хорошенькую, как этот сыр, и я назову ее Ажбайни».
[163]
Молитвы ее были услышаны, и точно в срок она родила замечательную дочь: с белоснежной, точно сыр, кожей, с шейкой как у газели, голубыми глазами, черными волосами и румянцем на обеих щеках. Девочку назвали Ажбайни. Вся округа любила ее, и только двоюродные сестры завидовали девушке черной завистью.
