Последнюю надежду возлагали на помощь аль-Хакима Локмана. Он сказал, когда его позвали, что спасти несчастного можно лишь совершив операцию, которая, однако, весьма небезопасна. Больной решил ухватиться за свой последний шанс.
Он послал за кадием, за муфтием, созвал целое собрание мудрецов и в их присутствии подписал и скрепил печатью документ, снимавший с Локмана всякую ответственность на тот случай, если в ходе операции он умрет. После этого он простился со своими родственниками и друзьями.
Локман пригласил ассистировать ему во время операции всех докторов, бывших в городе, предварительно взяв с них слово, что они не будут вмешиваться в его работу из зависти.
Однако он не позвал одного доктора. То был сын его сестры, которому он очень завидовал, но который тем не менее достиг в медицине даже больших успехов, чем сам Локман. (Подобная вражда совершенно естественна между людьми, состоящими в таком родстве, ведь сын сестры, как правило, главный соперник любого человека. Есть даже выражение: «Если у твоей сестры нет сына, но ты настолько глуп, что сожалеешь об этом, возьми кусок глины и слепи себе племянника сам, такого, какой тебе нравится, а когда он будет готов, обезглавь его, пока он не ожил и не сотворил тебе зло».) Этот племянник, не будучи приглашен, все же поклялся себе, что будет присутствовать на операции. Он забрался на крышу дома, где находилось слуховое окно, через которое он мог видеть комнату больного и все, что там происходит. Тем временем Локман применил бенж
[45] и, когда анестетик подействовал, начал делать разрез. Когда он закончил, все увидели огромного краба, вцепившегося в сердце больного.
При виде сего ужасного зрелища даже Локман утратил присутствие духа, промолвив: «Нет сомнения, что перед нами причина недуга, но, как убрать это чудовище, я не знаю. Если кому-нибудь из присутствующих известен способ, как это сделать, ради Аллаха, пусть он назовет его». На это доктора ответили: «Мы не знаем, как убрать этого краба, ибо, если мы применим силу, он еще сильнее вцепится в сердце и этот человек умрет». Не успели они это произнести, как к великому удивлению и стыду Локмана раздался голос невидимого наблюдателя, сидевшего на крыше: «Используй огонь, осел!» Услышав этот дельный совет, Локман отправил одного из своих коллег на улицу, где располагались лавки мясников, чтобы тот попросил хозяина первой попавшейся лавки, где жарят кебаб, одолжить ему вертел. Остальным он приказал подготовить жаровню и хлопчатобумажную ткань. Когда все было готово, великий Хаким велел обернуть один конец вертела мокрой тканью, чтобы получилось нечто вроде ручки, а другой конец сунуть в огонь и держать до тех пор, пока он не станет красным. Еще одному из присутствующих докторов было поручено изготовить два шерстяных валика. Когда вертел раскалился докрасна, Локман коснулся им одной из клешней краба. Внезапная боль заставила животное разжать клешню, в которую тут же вложили шерстяной валик. Подобным же образом поступили со всеми остальными клешнями, так что в конце концов краба можно было вытащить без всякого риска для пациента.
После этого Локман хотел было очистить раны при помощи серебряной ложки, но его племянник закричал с крыши: «Остерегайся коснуться металлом человеческого сердца». После этих слов Локман взял оказавшийся у него под рукой кусок дерева и, сделав из него ложку, смазал ею раны, имевшиеся на сердце. Потом он наложил швы на грудь пациента, тот вскоре выздоровел и еще долго наслаждался жизнью.
V
Авраам, друг Божий
[46]Авраам (Ибрагим), которого еще называют Халиль Улла, что значит «друг Божий», был сыном Азара
[47] (евр. Терах), скульптора, который был к тому же визирем царя Нимрода, правителя города Кут.
Нимрод был таким безбожником, что приказал своим подчиненным поклоняться ему, словно богу.
Говорят, что долгое время Нимрод видел один и тот же сон, который не давал ему покоя. Прорицатели толковали этот сон так: в скором времени родится великий пророк, который уничтожит идолопоклонничество и низвергнет Нимрода. Тиран собрал всех мужчин в огромный военный лагерь, чтобы предотвратить свое падение, и приказал умерщвлять всех младенцев мужского пола, а также зорко следить за каждой женщиной, которая собиралась стать матерью, чтобы немедленно уничтожить ее отпрыска, если родится мальчик.
Несмотря на предпринятые царем меры, жена Азара родила сына Авраама так, что об этом никто не узнал. Ангелы тайно отвели ее в хорошо спрятанную благоустроенную пещеру
[48], когда подошло время родов.
По милости Аллаха она не испытывала никаких мук, а после родов оставила своего новорожденного ребенка на попечении божественных посланников и вернулась домой совершенно здоровой и полной жизненных сил.
Азар, который, подобно другим мужчинам, постоянно пребывал в лагере Нимрода, долгое время оставался в неведении в отношении того, что произошло во время его отсутствия. Его жене было дозволено навещать младенца через несколько дней, и она каждый раз восхищалась тем, насколько быстро рос ее малыш и каким он был красивым. За один день он вырастал настолько, насколько обычный ребенок за месяц, а за месяц – настолько, словно прошел целый год. Кушал ребенок самым чудесным образом. Как-то раз, войдя в пещеру, мать увидела, что ее сын сидит на земле и с большим удовольствием сосет пальцы. В полном недоумении она осмотрела его ручонки и обнаружила, что из одного пальца у малыша течет молоко, из другого – мед, из третьего – масло, а из четвертого сочится вода. Теперь ей было ясно, почему ребенок так увлекся этим занятием.
Когда малышу было пятнадцать месяцев, он уже мог хорошо говорить и, будучи необычайно любознательным, мог озадачить свою мать каким-нибудь умным вопросом. Например, один раз он спросил:
– Мама, а кто мой Господин?
– Я, – ответила мать.
– А кто твой Господин?
– Твой отец.
– А кто его Господин?
– Нимрод.
– А кто Господин Нимрода?
– Тише, – сказала женщина и шлепнула сына по губам.
И все же она так восхищалась своим чадом, что не могла более скрывать его существование от Азара. Когда визирь вернулся домой, она рассказала ему о сыне и проводила его в пещеру. Войдя внутрь, Азар спросил у Авраама, действительно ли тот его сын. Будущий патриарх кивнул и задал отцу те же самые вопросы, которые он не так давно задавал своей матери. Ответ был таким же.
