Феи и гротескные, зачастую смешные, но добродушные фигуры – брауни занимают лишь небольшое пространство в шотландской мифологии, особенно если сравнивать их со всевозможными порождениями зла или дурными предзнаменованиями.
Характерный грубоватый юмор, свойственный шотландскому крестьянству, нашел свое отражение почти исключительно в брауни. Это создание – получеловек, обладающий весьма странной внешностью.
Его голова со спутанными волосами опущена на грудь,
А длинная синяя борода спускается, как манишка,
Но блеск его глаз не выразил ни один поэт.
Днем он прячется в дальних уголках какого-нибудь старого дома, который выбрал для жилья, а ночью старается быть полезным семье, к которой привязался. Брауни служит совершенно бескорыстно и при малейшей попытке вознаградить его за труды исчезает навсегда. Коричневый болотник – еще одно из этих сумеречных созданий, но он существо не домашнее. Странники, забредшие на уединенные болота, иногда замечали его коренастую низкорослую фигуру, обычно сливающуюся по цвету с землей или с окружающим вереском. Шелликот
[2] обычно живет в воде. Он появляется, украшенный дарами моря – ракушками, которые звенят при движении. Ему хорошо, когда другим плохо. Таким же существом является спанки, уводящий путешественников с дороги. Чудовище Накки-лэйви – морской дьявол Оркнейских островов – более грозная фигура. Верхняя часть его туловища человеческая, а нижняя – конская. Самое страшное в нем – отсутствие кожи, в результате чего его красная плоть открыта для обозрения. Еще можно упомянуть о речной лошади – сверхъестественном существе, которое в облике лошади пасется на берегах Лох-Лохи, а если его потревожить – ныряет в воду. Речной бык появляется из озера, чтобы посетить коровьи пастбища. Некоторые пастухи утверждают, что могут отличить в стаде его телят. Большинство из этих воображаемых существ «водятся» только в Шотландии, и можно только предполагать, как использовал бы их в своих произведениях Шекспир, если бы слышал о них в детстве. Самый хитрый из духов воды – келпи, чье появление обычно предвещает близкую смерть в воде. «Обреченный всадник» – рассказ о келпи, представленный в предлагаемой книге, – прекрасно иллюстрирует фатализм, свойственный шотландским сельским жителям. Иллюстрируя еще одно чувство, впитанное шотландцами с молоком матери, – чувство враждебности природы, поэт Александр Смит весьма уместно приводит следующее стихотворение – диалог между двумя реками.
Сказал Твид Тиллу:
– Что заставляет тебя течь так медленно?
Сказал Тилл Твиду:
– Хотя ты течешь быстро,
А я медленно,
На одного твоего утопленника
Приходится два моих.
Иными словами, стихии – наши враги и воюют с нами не на жизнь, а на смерть.
Но несомненно, самым ценным фактором в устном народном творчестве, если рассматривать его с поэтической точки зрения, является не фантазийный фактор, а человеческий. Он в некоторых случаях проявляется особенно сильно путем непосредственного соседства со сверхъестественным. Я имею возможность привести только один пример. Самым странным, удивительным и непонятным для нас из всех шотландских суеверий является уверенность в том, что умершие периодически возвращаются в свои дома, причем не в виде призраков, появляющихся, как известно, по ночам, а как обычные люди. Они приходят, чтобы в кругу семьи отпраздновать какое-то событие – «поужинать и потанцевать с живыми». Нам трудно понять, как можно поверить в нечто столь невероятное. И тем не менее шотландцы, похоже, в это верят. С этим верованием связаны две старые баллады, обе удивительно мелодичные и красивые.
Во фрагменте под названием «Старуха из Ашерз-Велла» женщина отправляет троих своих сыновей на море. Но очень скоро она узнает, что все они погибли во время шторма. Обезумев от горя, она вознесла богохульную молитву Небесам, потребовав, чтобы ветер и волны не стихали до тех пор, пока ее сыновья не вернутся к ней такими, какими она их помнила. Ее молитва была услышана, и на нее последовал ответ.
Это случилось в День Мартина,
Когда ночи длинные и темные,
Три сына старухи вернулись домой,
А на их шляпах были листья березы.
Она не росла ни на холмах, ни в долине,
Ни в густом лесу,
У ворот рая
Росла та береза.
Поднявшись до высоты простой, бессознательной, трагической иронии, которая представляется величественной, баллада показывает, как мать готовилась отпраздновать возвращение своих детей. Вне себя от радости от обретения потерянных любимых людей, она стала отдавать приказы служанкам. Был зарезан самый жирный теленок и сделано многое другое, чтобы сделать короткий час радости еще более счастливым. Стало поздно, и молодые люди захотели отдохнуть. Мать сама постелила им постели. А потом приблизился рассвет, период пребывания юношей в родном доме подходил к концу. Прокричал петух, дав сигнал, что им пора возвращаться.
Прокричал красный-красный петух,
За ним и петух серый.
Старший брат сказал младшему:
– Нам пора возвращаться.
Петух прокричал только раз
И еще не успел захлопать крыльями,
А младший брат сказал старшему:
– Брат, нам пора идти.
Петух прокричал, близится рассвет,
Весь мир просыпается,
А мы должны покинуть наш старый дом,
Как бы нам ни хотелось остаться.
Прощай, наша дорогая мама,
Прощай, наш дом, амбар и коровник,
И прощай, красивая девушка,
Которая поддерживает огонь в очаге.
В этом случае суеверие, касающееся возвращения умерших в своих дома, чтобы навестить друзей, усложняется идеей наказания за богохульство. Но в другой балладе, затрагивающей ту же тему, «Два сына клерка из Оузенфорда», фундаментальная идея проявляется в своей простейшей форме. В других отношениях эти две истории очень похожи. Только во втором случае молодые люди – их было двое – были приговорены к смерти, как и красивые дворяне из «Нельской башни», за любовь, а их возвращение домой было приурочено к Рождеству.
Эти две истории, вероятно, являются самими странными в шотландском народном творчестве, но при этом они содержат отчетливый и глубокий человеческий фактор. Следует заметить, что в обоих случаях возвращение домой умерших приходится на время празднеств – на День святого Мартина в первом случае и на Рождество во втором. В такое время мысли работающих людей отвлекаются от ежедневных забот, а значит, можно дать волю воображению. Не приходится сомневаться, что ежегодное повторение таких «красных дней» календаря с обычными, связанными с ними церемониями и обрядами заставляют с особенной четкостью вспоминать о прошедших годах. По крайней мере, это касается людей, которые ведут простую, монотонную, бедную событиями жизнь. И нет ничего необычного в том, что в такие моменты люди обращаются мыслями к родным и друзьям, которых потеряли за время, прошедшее с предыдущего праздника, вспоминают и много рассуждают о характере, привычках и талантах ушедших. От этого отчетливого мысленного представления остается сделать всего один шаг и вызвать в воображении их физическое присутствие. Скорее всего, отсюда и возникли эти странные истории и именно отсюда появилась трогательная вера в то, что на Рождество мертвые возвращаются домой, чтобы поужинать и потанцевать с живыми.
