Во-первых, предполагается, что каждый человек, ступающий на борт самолета (независимо от возраста, физической формы, гражданства и того, пассажир он или пилот), — это потенциальный террорист. То есть мы ищем оружие, а не людей, которые могут его использовать. Это невыполнимая задача для системы подобного — колоссального — масштаба. Только в США каждый день совершают авиаперелеты два миллиона человек. Сверхнадежные тюремные охранники не могут обеспечить отсутствие ножей в корпусах строгого режима. Также вряд ли можно рассчитывать, что служба безопасности способна выявить все мыслимые виды оружия в условиях переполненного аэропорта.
Во-вторых, мы по-прежнему имеем в виду только тактику, использованную террористами 11 сентября. В этом трагическая ирония судьбы: ведь успех терактов 2001 года почти не зависел от контроля безопасности в аэропортах. Принято считать, что 11 сентября террористы воспользовались низкими стандартами безопасности в аэропорту и сумели пронести на борт канцелярские ножи. Однако на самом деле эти люди реализовали свой план захвата не из-за сбоя в системе безопасности аэропорта. Им помогли недочеты в системе национальной безопасности — оплошности на уровне ФБР и ЦРУ. Террористы воспользовались слабостью в нашем понимании проблемы — наборе формировавшихся в течение многих десятилетий представлений о том, что такое угон самолета и как он происходит. Раньше злоумышленники, угонявшие самолеты, заставляли пилотов лететь в Бейрут или Гавану, после чего следовали переговоры об освобождении заложников и осада. Летчиков обучали принципу пассивного сопротивления. Наличие канцелярских ножей было абсолютной случайностью. Террористы могли воспользоваться чем угодно — столовыми приборами, подающимися на борту, пластиковыми ножами, разбитой бутылкой, замотанной в пленку. Эти средства особенно эффективны, если злоумышленники блефуют, утверждая, будто у них есть бомба. Единственное значимое оружие, которое у них имелось, — это элемент неожиданности. И поскольку они не струсили, успех был гарантирован.
Сегодня все обстоит иначе. Концепция угона самолета навсегда изменилась не в момент, когда первая из башен-близнецов обрушилась на землю, а раньше — когда пассажиры рейса 93 авиакомпании United поняли, что происходит, и начали отбиваться. Элемент неожиданности перестал быть полезным инструментом. В наши дни террористы столкнутся не только с бронированной кабиной экипажа, но и с полным самолетом людей, убежденных, что они вот-вот умрут. Трудно представить ситуацию, в которой злоумышленник — с канцелярским ножом или с бомбой — успевает сделать два шага по проходу и его не сбивают с ног. И вряд ли найдется террористическая организация, желающая тратить ценные ресурсы на план, который почти наверняка провалится.
И все-таки мы, судя по всему, готовы тратить миллиарды долларов налогоплательщиков и огромное количество времени в безумной попытке подавить атаку, которая уже состоялась и не может повториться. Охранники роются в багаже, пытаясь отыскать безвредные предметы: перочинные ножи, ножницы, отвертки. Хотя даже ребенку известно: смертельное оружие можно изготовить из чего угодно — от шариковой ручки до осколка тарелки, в которой подается обед в салоне первого класса.
То же заблуждение лежит в основе ограничений на жидкости и гели. Его ввели после того, как в 2006 году в Лондоне был раскрыт заговор, в ходе которого злоумышленники планировали совершить теракт в самолете при помощи жидких взрывчатых веществ. Угроза использования таких веществ действительно существует. В 1994 году Рамзи Юзеф взорвал нитроглицериновую бомбу на борту рейса Philippine Airlines — это была репетиция так называемого проекта «Божинка», давно забытого плана Аль-Каиды по одновременному уничтожению 11 широкофюзеляжных авиалайнеров над Тихим океаном. Однако эти взрывчатые вещества не так-то просто изготовить. Поэтому уверенность, что конфискация «снежных шаров»
[96] и рожков с мороженым обезопасит нас, — смехотворна.
Но одна из самых нелепых мер — постановление, согласно которому летчики и бортпроводники должны проходить те же процедуры рентгеновского досмотра и проверки металлоискателем, что и пассажиры. Правда, вскоре в США начнутся испытания программы, которая позволит летчикам при исполнении служебных обязанностей обходить стандартные процедуры. Личность пилота будет удостоверяться путем сопоставления документов от авиакомпании и государственных структур с информацией, хранящейся в базе данных. Но на принятие этого решения ушло 12 лет. Непозволительный срок, особенно учитывая тот факт, что десятки тысяч работников наземного персонала (от погрузчиков багажа до уборщиков в салоне и механиков) все это время не проходили досмотр в аэропортах. Причем многие из этих людей имеют право на доступ к самолету без сопровождения. Некоторые из них — сотрудники авиакомпании, но значительная часть работает по контракту с внешними подрядчиками. Летчику, управлявшему бомбардировщиком с ядерным оружием, нельзя доверять, и поэтому он должен пройти через металлоискатель. А те, кто поставляет еду на бортовую кухню, швыряет чемоданы и вычищает проходы, многие годы беспрепятственно проходили на стоянку самолетов. Хотел бы я знать, существует ли более вопиющее проявление бардака в сфере безопасности в аэропортах. Конечно, никто не предполагает, будто трудолюбивые работники служб продовольственного обеспечения, грузчики и прочий персонал, избавленный от необходимости проходить проверку, — потенциальные террористы. Тем не менее речь идет о беспрецедентном случае применения двойных стандартов.
Управление транспортной безопасности (Transportation Security Administration, TSA) может возразить, что привилегии, полагающиеся наземному персоналу, выдаются только после снятия отпечатков пальцев, проверки наличия судимостей за последние десять лет и сопоставления по различным спискам людей, подозреваемых в причастности к терактам. Кроме того, в отношении наземного персонала периодически проводятся случайные ревизии. Все так, но летчиков контролируют не менее тщательно. А что касается контроля, то один сотрудник, работающий на стоянке самолетов, как-то сказал мне, что на протяжении трех лет его ни разу не досматривали. «Все что нужно — это мой пропуск, который я прикладываю к турникету на входе. Мы замечаем присутствие сотрудников TSA, только когда они спускаются в столовую поесть».
Расскажу одну историю.
Нахожусь на контрольно-пропускном пункте одного крупного американского аэропорта. Я при исполнении, в полном обмундировании со всеми отличительными знаками. Кладу багаж на ленту рентгенографического сканера и прохожу через металлоискатель. Жду багаж, и вдруг лента с шумом останавливается.
«Проверка багажа!» — кричит сотрудница за монитором. Не существует слов, которые раздражали бы авиапутешественника сильнее.
Багажом, который нужно проверить, оказывается мой чемоданчик на колесиках. Охранник заметила что-то внутри. Время идет — она ждет коллегу, с которой хочет посовещаться. Проходит минута, две, три. Очередь за моей спиной все увеличивается.
«Проверка багажа!»
Наконец неторопливо подходит другой охранник. Они совещаются: наклоняются друг к другу, шепчутся и тычут в экран пальцами, прежде чем снова запустить ленту. Почему вызвавший подозрения багаж нельзя вытащить из машины и просканировать отдельно — тема особого разговора. Задумайтесь только, сколько времени ежедневно тратится на эти проверки.
