Книга Похищение Эдгардо Мортары, страница 40. Автор книги Дэвид Керцер

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Похищение Эдгардо Мортары»

Cтраница 40

Узнать подробности того, что произошло далее, можно из неожиданного источника — от отставного судьи Карло Маджи, католика, который жил по соседству. 6 октября Маджи явился к болонскому нотариусу, к услугам которого прибег Момоло, чтобы записать и заверить рассказ судьи. Затем это свидетельство было подано кардиналу Антонелли для рассмотрения самим папой. Момоло очень надеялся, что папа, как только узнает, как все было на самом деле, сразу же велит отпустить Эдгардо.

Вот что рассказал Маджи:

Поскольку я часто захожу в кафе «Дженио» на виа Сан-Феличе, которое посещают многие евреи, в том числе и синьор Момоло Мортара, мне не раз доводилось беседовать с ним, особенно о его маленьком сыне. Это тот самый мальчик, которого отобрали у него несколько месяцев назад по приказу правительства, потому что его кто-то крестил. Я также говорил с Мортарой о тех толках, которые ходили в городе из-за утверждений некой Нины [так в близком кругу звали Анну Моризи], его бывшей служанки, — про некоего синьора Чезаре Лепори, бакалейщика с виа Веттурини. Она заявляла, будто это он подстрекал ее крестить его сына и научил таинству. Он будто бы рассказал ей, как это делается, потому что сама она этого не знала.

Наши разговоры остановились на этом месте, а затем, во вторник, пятого числа сего месяца, я заглянул в упомянутое кафе, чтобы позавтракать. Туда же пришел синьор Мортара и сказал мне приблизительно следующее: «Вы еще не слышали? В прошлую субботу я зашел в лавку Лепори. Чезаре увидел меня, вначале поздоровался, а потом спросил, что такое случилось с моей служанкой Ниной. Я ответил ему, что даже слышать не желаю это имя, да лучше бы и ему никогда не знать ее, потому что она опорочила его на весь мир, заявив, что именно он посоветовал ей крестить мальчика и даже объяснил, как это делается. На что Лепори ответил, что все это — ложь и он никогда, никогда не говорил с этой молодой женщиной на эту тему».

Выслушав этот рассказ, я сказал Мортаре, что мне трудно поверить… что Лепори способен столь категорично отрицать то, что уже сделалось общеизвестным благодаря словам Нины.

Чтобы убедить отставного юриста, Момоло предложил ему сходить вместе в лавку Лепори, и тогда он все услышит сам. Момоло все равно собирался туда зайти, чтобы получить от Лепори письменное свидетельство, которое тот обещал ему составить.

И вот около 8:30 я отправился вместе с Мортарой в лавку Лепори, и там мы застали его вместе с отцом и их помощником. Я услышал, как Мортара спрашивает Чезаре Лепори, подготовил ли тот письмо, о котором они говорили в прошлую субботу. Но Лепори ответил, что с тех пор он кое с кем посоветовался и решил не писать такое письмо, потому что это частный документ и он не будет иметь силы. Однако он добавил, что готов свидетельствовать по закону перед любыми властями, когда бы его ни призвали, и повторить все, что он уже сказал Мортаре в прошлую субботу. Я услышал, как он говорит следующие слова: «Я никогда не разговаривал с Ниной о вашем маленьком сыне и уж тем более не советовал ей крестить его».

Еще, по словам Маджи, бакалейщик добавил, что он в любом случае не мог бы научить девушку обряду крещения, потому что сам точно не знает, как он совершается.

«То, что я сказал вам в субботу [продолжал Лепори], я повторяю сейчас и буду повторять всегда, потому что, как человек чести, я могу говорить лишь чистую правду. Мне очень жаль, Мортара, что меня не вызвали раньше и не допросили обо всем этом, а ведь, сдается мне, было бы только естественно, если бы меня вызвали, раз Нина рассказала им, будто это я подсказал ей, что и как сделать. Ведь если бы они со мной поговорили, то давно бы уже узнали то, что я говорю вам сейчас… в присутствии синьора [тут Лепори указал на Маджи], и то же самое засвидетельствую завтра. Меня только одно удивляет, дорогой Мортара: если Нина вправду сказала то, что она якобы сказала, то почему меня до сих пор не разыскивал ни один чиновник?»

В завершение своего рассказа отставной судья заметил, что, уходя от бакалейщика, он понял, что его прежний скептицизм был необоснованным: Лепори явно говорил правду [131].

Письменное свидетельство Маджи было спешно отправлено в Рим, и 11 октября Скаццоккьо заверил его у римского нотариуса, а затем отнес кардиналу Антонелли для представления папе. Сопроводительное письмо, написанное от имени Момоло, побуждало Пия IX прочитать документ, поскольку он доказывал, что Моризи солгала о крещении [132]. Но этим нападки на молодую женщину, призванные подорвать доверие к ее словам, не исчерпывались. Ее разоблачали не только как лгунью, но еще и как потаскуху и воровку.

За несколько дней до того, как бывший судья пришел к болонскому нотариусу, чтобы заверить свои показания, в ту же контору набилась целая толпа женщин, куда менее привычных к подобным кабинетам. Семья Мортара и их болонские союзники не раз слышали смешки и пересуды по поводу Анны Моризи: в городе ходили слухи о ее распутном поведении, и эти слухи (как надеялись евреи) могли дискредитировать ее в глазах церкви. Поэтому Мортара и их друзья принялись расспрашивать соседей, не слышали ли те чего-нибудь о тайных шашнях Анны. Они опрашивали тех, кто мог знать об этом лучше всего: женщин, входивших в разветвленную сеть прислуги — той, что встречалась каждый день где-нибудь в коридорах или на улице, по дороге на рынок и привычно обменивалась сплетнями о хозяевах, о соседях и друг о друге.

Момоло с Марианной и сами кое-что знали: в начале 1855 года, когда Анна проработала у них уже три года, обнаружилось, что она беременна. В ту пору в Болонье такие беременности у незамужних служанок случались нередко — более того, их вполне можно было отнести к профессиональным рискам. Молоденькие служанки часто оказывались в городе одни (ведь их родня оставалась далеко, где-нибудь в сельской глуши) и становились легкой добычей самых разных молодых и не столь уж молодых мужчин, женатых и холостых, которые либо соблазняли их обещаниями жениться, либо просто насиловали. Довольно часто брюхатили служанок сами хозяева или их сыновья.

В Болонье, как и почти во всей Италии, существовал спасительный выход для незамужних служанок, попавших из-за беременности в отчаянное положение: местный приют для подкидышей. Болонский воспитательный дом (Bastardini, как называли его в народе), учрежденный еще несколько веков назад, принимал младенцев, родившихся у незамужних женщин, и тем самым помогал им сохранить честь, а их семьи спасал от позора. Детей в ospizio (богадельню) подбрасывали с соблюдением величайшей тайны, потому что только так можно было уберечь честь женщины. Поэтому малышей приносили в Bastardini не сами матери, тщательно скрывавшиеся от посторонних взглядов, а повитухи, принимавшие у них роды.

В те годы незамужних женщин не просто уговаривали сдавать детей в приюты: от них это требовалось. По мнению властей Папского государства, молодая женщина, оставляя незаконного ребенка при себе, во-первых, позорила всю свою семью, а во-вторых, и в дальнейшем обрекала себя на греховную жизнь. И это были далеко не все неприятные последствия: уже само это зрелище — незамужняя женщина с младенцем — служило поводом для общественного скандала. Сама мысль о том, что ребенок может расти в доме незамужней матери, казалась неприличной. А потому, как только малыш попадал в приют, ему подыскивали кормилицу в деревне и на первое время отправляли к ней [133].

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация