Через несколько лет работы уже в должности начальника отдела, имея за плечами ряд краткосрочных загранкомандировок, а ездил он за границу в качестве старшего специалиста, наконец наметилась интересная работа.
В тех коротких командировках, которые были до Португалии, Юрий на хоть и небольшие командировочные покупал за границей складные зонтики «Три слона» и шелковые женские платки — в СССР они продавались на ура и втридорога. Это, конечно, еще были рубли, а не чеки, но они чрезвычайно скрашивали жизнь семьи. Родившая дочь Тамара была в декретном отпуске, а на грудного ребенка уходила прорва денег. Ведь супруга кормила и дочь, да и сына не магазинными продуктами, а с рынка — там приобретала мясо и овощи. А летом, до Лиссабона, в Подмосковье на съемной даче каждый день покупала у соседки, державшей корову, парное молоко, которое, правда, такие частные торговки безбожно разводили водой, но эта если и мухлевала, то все же не слишком.
В 1985 году Юрий отправился с женой и детьми в Лиссабон. Для годовалой дочери и пятилетнего сына это были райские условия и дикое искушение, поскольку денег Дедов много не зарабатывал (еле-еле хватало, чтобы прокормиться и хоть немного откладывать), а соблазнов — игрушек, сладостей, которых в Советском Союзе и в глаза не видели, — в Португалии продавалось достаточно, да и таких ярких, таких экзотичных… Когда ходили с женой и детьми по городу, только и успевали, что отводить глаза детям от красочных витрин. Тамару это раздражало, но тогда она еще с пониманием относилась к происходящему, зная, что Португалия — это гигантский шаг. Дедов стал совсем другим по сравнению с тем аспирантом, с одной парой трусов в качестве приданого и комнатой в общаге с тараканами и облезлыми стенами.
Однако роль, которую ему уготовил в Португалии Лукич, казалась унизительной. Мальчик на побегушках. Торгпред давал Юрию запечатанные конверты и велел относить тем, кого указывал. При этом требовалось, чтобы Дедов не любопытствовал насчет содержимого конвертов, а также не вступал в разговоры с адресатами. «Молча отдал, молча ушел», — инструктировал его торгпред.
Поначалу Юрий делал все безупречно и педантично. В конце концов, Лукич слово сдержал — Дедов попал за границу, и даже не в страну социалистического лагеря. Так что и Юрию теперь приходилось поднапрячься, отработать договоренность…
— Ты Дедов? — вывел его скрипучий голос из глубокой задумчивости.
Юрий осмотрелся и увидел подошедшего к его койке бритоголового. Поскольку Дедов лежал на втором ярусе, то видел только голову и верхнюю часть плеч, покрытых татуировками. На шею у парня «взбирались» черные ветки наколотого плюща или колючей проволоки — Юрий не разглядел. А вот наколку на пальце он видел отчетливо, так как незнакомец положил руки прямо перед носом Дедова — черный перстень, в центре которого кинжал, обвитый змеей
[6].
— Что вы хотите? — Юрий хоть и был растерян вчера, но точно помнил, что этого типа не видел в камере ни вчера, ни сегодня утром до отъезда в прокуратуру.
— Имей в виду, — понизив голос, зашипел парень, сверля Дедова взглядом темных глаз с серыми мешками в подглазьях, — если будешь болтать на допросах, до суда не доживешь.
— Кто тебя послал? — так же негромко спросил Юрий, не испуганный, а скорее удивленный.
— Кто надо, тот и послал. Будешь называть имена и фамилии, вынесут отсюда вперед ногами. Имей в виду, я здесь, рядом. Как мне отмашку дадут — ты не жилец.
Он отошел в противоположный угол камеры, к своей койке. Но теперь Юрий все время чувствовал на себе его взгляд, даже когда парень лежал, отвернувшись к стене. Тот взгляд, которым Дедова наградил уголовник во время разговора, словно бы прилип к подсознанию, как и эти окруженные серой нездоровой кожей глаза, как у совы.
Ночь вышла совсем бессонной. Храп соседей по койкам особенно пилил по нервам, расщепляя их на болезненные волокна.
Не шли на ум теплые воспоминания. Юрий пытался в себе их разбудить, но будил только депрессию, заполнявшую его отчаянием до краев, так же как наполняло водой, плохо стекавшей из-за засоров, ржавую, почерневшую от грибка раковину здесь, в камере.
«Зачем жить? — ожгла мысль. — Им не нужен, — имея в виду семью, думал он. — Покровителям тем паче. Буду молчать — прокурор потребует самого жесткого наказания за несознательность. А на зоне я не выживу».
У него возникла и все больше росла уверенность, что его убьют в любом случае. Не до суда, так после. Слишком он завяз в делах своих покровителей и более того…
«Деньги эти на себя взял, а вез их Лукичу. Все из-за отпечатков пальцев… Васильев велел признавать. Да и смысл отпираться от очевидного? А теперь, как ни крути, а полмиллиона баксов на моем счету. Крупные хищения — вот что мне припишут. Хотя не докажут, что я их брал из средств торгпредства. Потому что не брал. Но начнут выяснять откуда. Я буду молчать. А что дальше? Деньги — это факт, против него не попрешь. А по должностному окладу не может быть у меня таких денег».
* * *
— Отпечатки Дедова на купюрах есть, — сообщил криминалист.
Он сам пришел в кабинет к следователю с неожиданной просьбой отрезать кусочек от шторы, висевшей на окне.
— Дай вам волю, экспертам, так вы весь кабинет по клочкам раздербаните, — проворчал Ермилов. — Если надо, режь, только с краю где-нибудь… А по контейнеру нет новостей? Можно будет узнать, что там внутри было?
— Пока не знаю, но есть небольшой шанс, исчезающе малый, но есть. — Он положил клочок ткани в пакетик. Криминалист с короткой бородкой, в потертых джинсах и в черной куртке, напоминающей матросский бушлат, вообще походил на хакера-перестарка, но был высококлассным специалистом в своей области. — Странный способ уничтожать улики. Я с таким за всю свою практику не встречался. Как будут новости, позвоню.
Криминалист ушел, столкнувшись в дверях с Вячеславом.
Увидев друга, Ермилов вдруг хлопнул себя по колену, засмеялся и сказал:
— Да елки-палки! Нет чтобы тебе раньше прийти!
— Чего это ты меня так встречаешь? — обиженно вытаращил голубые глаза Богданов.
— Лукич! Понимаешь, Лукич! — стукнул кулаком по столу Олег.
— Может, мне выйти и еще раз войти? — засмеялся Славка. — И ты в себя придешь…
— Я никак не мог вспомнить, откуда мне знакомо это отчество. Тебя увидел и вспомнил, что ты его сфотографировал около дома, зарегистрированного на Дедова. В Подмосковье.
— Ну да, Граевский Иван Лукич, — припомнил Вячеслав. — А что?
— Мой подследственный просил жену сказать об аресте Лукичу. Он от него ждал помощи. От пенсионера! Правда, насколько я понял со слов жены, Лукич отказал. Хочется мне с ним встретиться. Если Дедов на него так надеется, вероятно, он в курсе его делишек, а может, и подельник. Давай съездим?
