Он спросил:
– И что вы хотите сделать с ним? С Шеннеком?
– Показать людям, что он делает. Разоблачить его. Остановить. Убить.
– Вы одна? Против него? Кто еще, кроме вас?
– Пусть вас это не волнует. Допрос веду я. Не вы.
– Я знаю не так много, как вы, вероятно, думаете.
– Давайте выясним.
Джейн вышла в спальню, и он нервным голосом спросил, куда она идет. Она вернулась, неся стул с прямой спинкой, села на него, смерила Овертона взглядом и покачала головой:
– Да, вы обмочились. Скажите, эти мозговые наноимплантаты, которые управляют девушками… как их устанавливают? Явно не хирургическим способом.
Он колебался несколько секунд, но потом решил сдаться:
– Инъекция. Механизм управления состоит из тысяч частиц, в каждой – всего несколько молекул. Они проникают в мозг и выстраиваются там в сложную структуру.
– И гематоэнцефалический барьер пропускает их?
– Пропускает. Не знаю почему. Я не ученый. Пропускает благодаря… гению Шеннека.
Гематоэнцефалический барьер – сложный биологический механизм, позволяющий жизненно важным веществам в крови проникать в стенки мозговых капилляров и в мозговые ткани, но в то же время не пропускающий вредные вещества.
– Как эти крохотные частицы, все эти наномашины из нескольких молекул, знают, как им выстраиваться при попадании в мозг?
– Они вроде как запрограммированы на это. Но не то чтобы Шеннеком. Все дело в правильной форме. Если форма каждой частицы рассчитана на соединение с другими, наподобие кусочков пазла или ключа и замка, и если у каждой частички есть свое уникальное место в более крупной структуре, то в результате броуновского движения они выстроятся единственно возможным образом.
– Прогресс благодаря хаотическому движению, – заметила Джейн. – Пьяная походочка.
– Да. Шеннек говорит, что в природе это случается постоянно.
– Рибосомы, – сказала она, вспомнив пример с мышами из видео Шеннека.
Рибосомы – это органеллы в виде варежки, имеющиеся в больших количествах в цитоплазме каждой человеческой клетки. На их базе вырабатываются протеины. Каждая рибосома состоит более чем из пятидесяти разных компонентов. Если разложить массу рибосом на отдельные части, а потом хорошо перемешать их в суспензии, в результате броуновского движения (вызванного столкновением молекул с твердыми частицами суспензии) они будут ударяться друг о друга, пока пятьдесят с лишним частиц не образуют единую рибосому.
Если тысячи частиц в механизме управления, придуманном Шеннеком, идеально подогнаны друг под друга и могут найти для себя одно-единственное место в более обширной структуре, то силы природы обеспечат их соединение в мозгу. На всех уровнях – от субатомного до галактического – природа планомерно создает сложные структуры, потому что идеальная форма их компонентов неизбежно ведет к созданию различных конструкций.
– После того как в мозгу одной из этих несчастных девушек создается механизм управления, можно ли убрать его оттуда, вернуть девушку в прежнее состояние? – спросила Джейн.
Вопрос явно пришелся не по вкусу Овертону, он увидел в нем приговор себе и занервничал еще больше.
– Таким его создал Шеннек. Я не имею отношения к этому.
– Рада за вас.
– Надо было… не знаю, подходит ли это слово… надо было приготовить что-то вроде антидота.
Словно чудовище Франкенштейна превратилось бы в героя, если придать ему немного лоска.
– Значит, повернуть процесс вспять невозможно? – спросила Джейн.
– Нет. Механизм разрушает существующую личность и уничтожает воспоминания, которые способствовали ее формированию. В результате возникает новый уровень… назовите это сознанием. Шеннек категорически возражал против…
Он непроизвольно прикусил нижнюю губу, разрушив хрупкую корочку на ранке. Оттуда стала сочиться свежая кровь.
– Продолжайте, Стерлинг. Настал день «покажи и расскажи». Вы ведь помните эти уроки в начальной школе? Заработайте золотую звездочку, плюсик в графе «Хорошо работает с другими». Скажите мне, против чего категорически возражал Шеннек.
– Он возражал против того, чтобы система позволяла возвратиться в исходное состояние.
– Значит, если порабощение произошло, это навечно.
Овертону явно не понравилось слово «порабощение», словно можно было сказать по-другому, но, поколебавшись, он ответил:
– Да, но они смотрят на свое состояние другими глазами – не так, как вы. Они довольны. Более того, они счастливы.
Джейн провела языком по нёбу и энергично кивнула, словно взвешивая его довод. На самом же деле она едва сдерживалась, чтобы не ударить его рукоятью пистолета.
– Я нашла ваш смартфон в стенном шкафу. Вероятно, номера Шеннека есть в быстром наборе. Назовите свой пароль, расскажите, как получить все, что есть у вас.
Овертон возразил встревоженным голосом:
– Вы не можете ему позвонить.
– Очень даже могу. Я умею пользоваться телефоном.
– Он поймет, что это я дал вам номер.
– Думаете, это ваша главная проблема?
– Ты настоящий кусок дерьма.
– Тебе нравится иметь два глаза, Билли?
– Ты не можешь пытать всех, кого захочешь.
– Я тоже так думала, пока не увидела «Аспасию». И теперь по-новому смотрю на крайние меры. Какой глаз у тебя лишний?
Он назвал пароль.
Джейн вышла в спальню, поколдовала с его телефоном, вызвала адресную книгу, просмотрела ее. Хорошо. Наконец выключила телефон.
Вернувшись в ванную, она сказала:
– Ладно. Я понимаю, что такое «Аспасия». Есть больные извращенцы, которые всю жизнь остаются эгоцентричными юнцами. Другие люди для них не существуют. Ты меня понимаешь? Конечно понимаешь. Но зачем ты ввязался в еще один проект Шеннека?
Овертон притворился непонимающим:
– Еще один проект? Какой?
– В чем смысл роста числа самоубийств на тысячу случаев ежегодно? Для чего программировать людей на самоубийство, а иногда на убийство других с последующим самоубийством? Зачем доктор Шеннек ввел свой самонастраивающийся механизм в моего мужа и велел ему покончить с собой?
17
Возможно, естественный загар повел бы себя лучше, но искусственный загар Уильяма Овертона, казалось, вступил в химическую реакцию с по́том и феромонами ужаса, обильно выделявшимися телом. Спортивно-пляжный блеск покрылся серой патиной – так на меди со временем образуется зеленоватый налет.
Овертон думал, что его убьют из-за сестры, а когда выяснилось, что никакой сестры нет, решил, что ему дали отсрочку. Но теперь оказалось, что у его похитительницы был муж. И этот муж умер.
