– Выйдите на время в столовую. Мне нужно кое с кем поговорить.
– С кем?
– Вы меня убедили. Я вас не сдам.
– С кем? – повторила она. – Если вы ошибетесь и поговорите с кем-то не тем, мне конец. Я стану пылью. И мой мальчик тоже.
– Может, я похож на сумасшедшего, но я вовсе не псих. Либо вы доверяете мне, либо нет. Если нет, уходите, и мы забудем друг друга.
Джейн уставилась на Трэхерна, который не стал отводить глаз. Помолчав, она сказала:
– Упрямая тварь.
– Вам нужен тот, кто ломает дубинку, или тот, кого ломает она?
Она поднялась, но к двери не пошла.
– Есть один важный вопрос. В понедельник, в библиотеке, вы смотрели порнуху.
– Не ради удовольствия. Как гражданский активист.
– Вы бы в это поверили?
– Послушайте, я работаю с разными заинтересованными группами жителей города. Мы пытаемся исправить то, что можно. Нам не сразу удалось убедить библиотеки заблокировать эти поганые сайты, чтобы на них не заходили дети. Время от времени какой-нибудь библиотекарь решает, что это ущемление свободы слова, и снова открывает крышку помойки. Мне сказали, что в этой библиотеке запрет сняли. Я должен был проверить. Сегодня крышку закрыли, дети в безопасности.
Джейн вспомнила, как он смотрел на экран – со скукой и недоумением, а не со сладострастным интересом. А потом переключился на ролики с собаками.
– Хорошо, – сказала она. – Я рада, что спросила об этом.
– Хотите узнать, принимал ли я душ утром?
– Я знаю, что принимали. Заглянув вам через плечо, я почувствовала запах шампуня.
7
За те полтора часа, что она провела в кабинете Трэхерна, толпа в столовой рассеялась. За длинными столами заканчивали есть двое мужчин, пять женщин и трое детей. Ребята посмотрели на Джейн, и ей на мгновение показалось, что у каждого из них – лицо Трэвиса.
Шарлин, Роза и еще две женщины делали уборку позади стойки. Когда Джейн подошла к ним, Шарлин сказала:
– Только посмотри, Роза, у нее даже брови не опалены.
– И зубы, кажется, все на месте, – отозвалась Роза.
– Рычит, но не кусается, – заметила Джейн. – Давно он здесь?
– С тех пор, как купил это здание. Сколько времени прошло, Роза? Пять лет?
– Почти шесть.
«С тех пор, как купил это здание». После этих слов Джейн поняла, что все выглядит несколько иначе.
– Девушка вроде вас, – сказала Шарлин, – не может искать работу в этом месте. Вы хотите стать волонтером?
– Волонтеров всегда не хватает, – заметила Роза.
– Вообще-то, – сказала Джейн, – это я уговариваю его побыть волонтером в одном проекте.
– Он непременно согласится, каким бы ни был проект, – заверила ее Шарлин. – Наш мистер Бигфут не умеет говорить «нет». Ему до всего есть дело. Забота о ветеранах, приюты для бездомных животных, программа «Игрушки для малышек»
[32] и так далее.
– И занятия с детьми после уроков, и школьные стипендии, – добавила Роза.
– Он столько времени проводит, тратя деньги, что я даже не знаю, когда он успевает зарабатывать новые.
– Важно знать одну вещь, – проговорила Роза, многозначительно посмотрев на свою коллегу.
– Если он бледнеет, покрывается по́том и после этого с минуту не похож на себя, не обращайте внимания, – сказала Шарлин.
– Он болен? – спросила Джейн.
– Нет-нет. Просто дурные воспоминания. Может быть, об одной из войн, в которых он участвовал. Это быстро проходит, девочка, и ничего не значит.
Шарлин и Роза вернулись к работе – тема была закрыта.
8
Когда Джейн вышла из женского туалета, Шарлин поманила ее к себе:
– Босс сказал: «Пришлите ко мне эту молодую даму». Если он забыл твое имя, детка, не обижайся. У него много забот, потом он вспоминает все имена. Кстати, тебя как зовут?
– Элис Лиддел, – ответила Джейн.
– Надеюсь, мы будем часто видеться, Элис. Не забыла, где его кабинет?
– Не забыла. Спасибо.
В кабинете Трэхерна Джейн закрыла за собой дверь и посмотрела на возвышавшегося над столом человека в одежде бездомного, с бородой, пронзенной молнией. Уважение к его прошлому разъедали подозрения, понимание того, что страна охвачена порчей. Она подумала о Дэвиде Джеймсе Майкле, которого все считали щедрым благотворителем – эта маска позволяла ему поддерживать Шеннека и пользоваться девочками в «Аспасии». Одежда Трэхерна, внезапно решила она, тоже могла быть маскарадным костюмом, а его непокорные волосы и борода Моисея – частью тщательно продуманного имиджа.
– Значит, вы богаты, да? – спросила она.
Он поднял нестриженые брови, густые, как усы:
– Разве богатство меня принижает?
– Это зависит от того, как вы заработали свои деньги. Вы прослужили двенадцать лет в армии, а там платят не много.
Трэхерн посмотрел на пар над чашкой кофе, взял кружку, подул и осторожно пригубил напиток. Видимо, он пытался обуздать свой нрав, которому прежде дал волю. А может, выигрывал время, чтобы сочинить ложь поубедительнее.
– Когда я оставил службу, – сказал он, – я получил наследство. Годом раньше умер мой отец.
– А как он получил деньги?
Лицо Трэхерна сморщилось и стало похоже на кору кряжистого дуба.
– Если человек попал в такую переделку, как вы, он не закидывает камнями того, кого просит о помощи.
Лицемерное негодование не было ответом на вопрос.
– На тот случай, если вы забыли, – сказала Джейн, – напомню, что недавно мою жизнь исковеркали богачи, которые считают, что могут владеть всеми, кто им нужен, и убивать всех, кто не нужен.
– Мазать всех богачей черной краской – чистый фанатизм.
Джейн прекрасно понимала, что обвинение в фанатизме – распространенный способ заткнуть глотку противнику, в котором от фанатика ровно столько же, сколько в ней самой – от голубого жирафа, способ заставить сомневаться в себе, направить не в ту сторону, говорить с позиции морального превосходства над обвинителем. Какими бы ни были мотивы Трэхерна, благородными или наоборот, Джейн не позволит манипулировать собой.
– Вы водитесь с богачами? Мне кажется, богачи водятся только друг с другом.
Он поднялся со стула во весь рост – примерно шесть футов и четыре дюйма. Грудь выгнулась, напоминая винную бочку на пятьдесят галлонов, лицо покраснело от раздражения.
