У него был электронный билет на обычный рейс бюджетной авиакомпании. Руди так долго таращился на него, что чуть не забыл отдать за стойкой.
По другую сторону регистрации Эш отвел его в «Старбакс» в зале ожидания, где, приходя в себя, Руди просидел пятьдесят минут, пока не объявили их рейс.
В какой-то момент Эш встал и сказал: «Мне надо по-маленькому. Вернусь через секунду», – и ушел через зал в направлении туалетов, оставив Руди совсем одного.
За ним следили? Это что, испытание? Все мысли о побеге покинули его, когда он обнаружил, что проходит паспортный контроль и проверку ручной клади. Так что он остался сидеть, где сидел, и пил кофе, завороженный отвратительностью происходящего.
Сам рейс был из тех, где получаешь только место, а стюардессы продают дорогой кофе, духи и безделушки с логотипами авиалинии. Эш захватил из посольства пару бутербродов и протянул один Руди. Тот разлепил его и увидел тончайший листик мяса с желатином между двумя ломтями жирно намасленного белого хлеба. Он закрыл его со страдальческим видом.
– Это язык, – сказал Эш, поймав его взгляд.
– Я буду только кофе, спасибо, – сказал Руди, возвращая бутерброд.
– Ну, если не хотите… – сказал Эш, убирая его назад.
Два часа спустя они уже приземлились в Англии, в Стенстеде, и стояли в очереди к паспортному контролю. Когда человек за стойкой спросил его о цели визита, ему пришлось прикусить язык, чтобы не ляпнуть, что он снимается в очень, очень плохом шпионском кино.
На взгляд Руди, у суверенного государства был только один надежный способ вызволить важную Посылку из другой страны, – отправить ее в частном самолете под дипломатическим прикрытием, без охраны и таможенников с каждой стороны, с ожидающей заранее на поле машиной, чтобы увезти по шоссе к пункту назначения. Когда они сели в поезд на Лондон, а потом доехали на метро до станции «Блэкфрайарс» и прошли пешком по набережной Темзы до места, которое Эш называл Темпл, Руди был уже почти в прострации.
Никакого храма в этом месте не оказалось, а только тихие ровные квадраты высоких зданий и сады вдоль набережной. Эш провел Руди в одно из зданий – когда они входили, Руди заметил табличку, где над перечнем имен было написано от руки «Смитсоновские палаты», – а в дверях их ждал невероятно высокий и внушительный американец, который с силой пожал ему руку и сказал:
– Зовите меня Ред, окей?
Вот так Руди похитили из Эстонии SAS, кормили супом в MI-6, а потом доставили в кафкианский сон.
3
В выходные здесь было пусто. По Флит-стрит бродили редкие туристы, настоящее оживление начиналось только за кварталом Верховного суда, в районе Трафальгарской площади. В воскресенье можно было выйти из ворот Митр-корт на Флит-стрит и за несколько минут не встретить ни одной живой души.
В будни было иначе. Тогда Флит-стрит становилась главной артерией между Вестминстером и Сити. С восьми до десяти от станций «Сити Темзлинк», «Блэкфрайарс», «Фаррингдон», «Темпл» и «Чансери Лейн» катилась ударная волна людей. Пассажиры на верхних этажах проезжающих автобусов, одинаково уткнувшиеся в утренние новости или роман, словно так и тянулись вперед в предвкушении дневной работы. А вечером происходил обратный процесс. Станции проглатывали приезжих, в автобусах пассажиры изучали «Ивнинг стандарт» или возвращались к главе романа, которую читали этим утром. Руди наблюдал за этим почти семь недель, и ему казалось, что он более-менее уловил суть жизни в Лондоне. Она была приливно-отливной, как здешняя река: через столицу протекал великий человеческий поток. И в какой-то момент волна затянула и его.
– Здравствуй-здравствуй, – весело сказал мистер Бауэр, проходя через гостиную в свой кабинет. – Как сегодня наш мальчик?
– Очень хорошо, спасибо, мистер Бауэр, – ответил по-английски Руди.
Мистер Бауэр, уперев руки в бока, остановился посреди протертого афганского ковра и смерил Руди взглядом.
– Сколько раз я тебе говорил? – спросил он. Руди хотел было ответить, что десять или пятнадцать, но мистер Бауэр продолжил, не дожидаясь ответа: – Называй меня Ред, сынок. Никто не называет меня мистер Бауэр.
– Мистер Селф называет, – ответил Руди и наблюдал, как глаза мистера Бауэра будто отключились, пока он обрабатывал ответ.
Американец мистер Бауэр чем-то напоминал внушительный дом в плачевном состоянии. Двух с лишним метров ростом с впечатляющим размахом плеч, он вышагивал по Темпл, как Озимандия, с развевающейся на ветру гривой белых волос, рассыпая знакомым и незнакомым барристерам «приветствую-приятель-рад-видеть». Но только подойдя к мистеру Бауэру вплотную, можно было разглядеть карманы пиджака, растянутые от ношения того, что нельзя носить в карманах пиджаков, вместо здорового румянца на щеках – разглядеть паучьи сеточки лопнувших вен, и увидеть потрескавшиеся и сношенные каблуки некогда великолепных туфлей от «ДД Клеверли».
Взгляд мистера Бауэра обрел осмысленность.
– Эй! – сказал он, качая пальцем перед Руди. – Зови меня Ред, ладно?
– Ладно, – сказал Руди, откладывая книгу. Впечатляющие брови мистера Бауэра поползли вверх.
– Ну что, договорились?
Руди кивнул.
– Договорились, – сказал он покорно, сидя в кресле на другом конце комнаты. – Ред.
– Другое дело! – объявил мистер Бауэр. – Договорились. Да. Теперь, если позволишь, мне нужно, эм-м… – он развернулся и ушел обратно туда, откуда пришел.
Руди посидел на месте. Взглянул на книжку, лежавшую на столе обложкой вверх. Уильям Ширер, «Взлет и падение Третьего рейха». Комнаты мистера Бауэра были забиты старыми бумажными книжками, некоторым из них было больше ста лет. По их названиям невозможно было определить, что на самом деле интересует мистера Бауэра, если только его не интересовало сразу все. Исторические книги стояли бок о бок с руководствами для компьютерных операционных систем – давно везде забытых, кроме разве что некоторых районов Третьего мира, куда во имя Гуманитарной Помощи прибило устаревшие обломки и мусор компьютерного века. Огромные стопки биографий кинозвезд, большинство – деморализующей толщины. Романы, отличавшиеся таким разнообразием сломанных корешков и растрепанных уголков, что, кажется, прочитать их все за одну жизнь было невозможно. Две поваренные книги: одна из них оказалась первым изданием «Кулинарной книги Речного кафе», а вторая – томик на спирали с мордочкой мультяшной собаки на обложке и словами «Давайте готовить с Хари Векс!» Хари Векс – если это был он, а не она, – напоминал бернскую горную овчарку, а рецепты для нее, похоже, подбирал шеф на грани катастрофического нервного срыва.
К счастью, для решения кулинарных вопросов – и многих других – у мистера Бауэра была миссис Габриэль, стражница прачечной и кухни с каштановыми волосами и куриной грудью, хранительница ключей и единственный человек в «Смитсоновских палатах», который действительно знал, где что лежит, или как минимум мог найти, когда это было нужно или хотя бы отдаленно релевантно. Она носила толстые коричневые чулки и отвратительный синий нейлоновый халат поверх уличной одежды, а еще балетки с подошвами из какого-то вещества, издававшего треск статических разрядов, когда она шаркала по полу, так что ее приближение по затоптанным коврам напоминало небольшую электрическую бурю. Руди потратил немало времени, разгадывая, кем она приходится мистеру Бауэру. Женой? Дочерью? Любовницей? Сиделкой? А потом все стало на свои места: миссис Габриэль была экономкой мистера Бауэра, а потому занимала положение выше всех этих, лишь временных позиций. Без миссис Габриэль мистер Бауэр не только не мог бы функционировать, он вообще не мог бы существовать. Миссис Габриэль была хорошим поваром неавантюрного английского типа, тяжелая еда и сочные подливы которой подкрепляли поколения школьников еще во времена Великой Игры. Все-таки нельзя сказать, что Руди не любил ее стряпню, но когда она ставила на стол свои пироги с мясом и почками с ритуальным аккомпанементом в виде вареной картошки, вареной моркови и вареного гороха, а следом доставлял свой бархатистый груз соусник из лиможа, то он чувствовал, как его окутывает черное крыло депрессии. Он бы предложил другие английские блюда – возможно, а ля Фергюс Хендерсон, но что-то ему подсказывало, что одно только упоминание о жареных мозговых костях спровоцирует миссис Габриэль и ее товарок-экономок на полночное нападение на «Смитсоновские палаты» с вилами, серпами и горящими факелами.
