Он огляделся. Никто не казался особенно подозрительным. По крайней мере, не больше среднестатистического лондонца. Никаких признаков, что кто-то рядом не такой безобидный, каким пытается казаться. Никаких намеков, что вроде бы незнакомые между собой прохожие на самом деле действуют сообща. Он почувствовал, как с плеч потихоньку сползает гора. Сказать по правде, думая о том, что сейчас произошло, он чувствовал легкое возбуждение. Ему предстоял последний, необратимый шаг в неизвестное, акт веры в собственную правоту.
Он сделал глубокий вдох и остановился на краю тротуара.
Поймал такси и скрылся.
Часть вторая. Беглецы в лесу
Легенда
1
Похоже, албанцы снизу отправились на очередную воровскую экспедицию по магазинам, потому что, когда Курьер вернулся домой, мебель сотрясал отдающийся в животе грохот соседской шри-ланкийской краш-группы.
Остальные жильцы звали албанцев цыганами, но Курьер, который провел какое-то время среди европейских ромов, разбирался лучше. Люди внизу были наследниками Энвера Ходжа, наследниками катастрофически рухнувших финансовых пирамид. Их родители и прародители пересекли Адриатику на рыбацких лодках, так нагруженных жалким скарбом, что волны переливались за планширь; они избежали итальянских перехватчиков береговой охраны, высадились глухой ночью в дешевых кожанках и фальшивых «левайсах» и «рибоках» и рассеялись по деревням в поисках лучшей доли.
Теперь они были везде – албанцы только в том, как их польский, английский или немецкий разбавлялся албанскими словечками, а мечты – образами утраченной родины.
Но все-таки, насколько понимал Курьер, не цыгане.
Он запер за собой дверь и остановился, осматривая коридор. На крючках на стене беспорядочно висели куртки и пальто. На полпути по паркету мягко рассыпалась куча ботинок и кедов. Стоял запах переваренной капусты, подгорелого нута и дешевого аэрозольного освежителя воздуха. В дальнем конце коридора была нараспашку открыта дверь в туалет. Курьер поморщил нос.
Момент тишины. Затем могучий удар снизу возвестил начало нового трека. С кучи обуви скатилась поношенная баскетбольная кроссовка.
Курьер прошел по коридору на кухню. В раковине свалены кучей кастрюли и сковородки. На столе – многодневный запас грязных тарелок. Дверцы буфета раскрыты. На разделочных поверхностях – пустые пачки молока. Пара грязных вилок и столовый нож – на линолеуме у холодильника. Курьер хотел было заглянуть в холодильник, но передумал.
В гостиной все подушки с софы и кресел сняли и грубо свалили кучей посреди комнаты, рядом с миниатюрным Стоунхенджем из бутылок Eisbrau и разными пультами от развлекательного центра.
Курьер извлек из кучи подушку, уронил на кресло и рухнул сам, потирая глаза. Каждый раз одно и то же. Льюису, его соседу, как будто не хватало генов чистоты. Курьер уходил на Ситуацию, и, какой бы она ни была далекой или сложной, когда он возвращался вымотанный, или скучающий, или взвинченный (а однажды – со свежей зашитой раной на ноге), квартира всегда выглядела так, словно он делил ее с маньяком.
Он встал и подошел к окну, взглянул на узкую улицу, затем на балконы и занавешенные окна здания напротив, затем на кривобокую топографию крыш, переулков, уличных кондиционеров и спутниковых тарелок. Слегка выгнув шею, он увидел пути метро, бегущие параллельно Фаррингдон-роуд. Поезд линии «Метрополитена», узнаваемый на расстоянии, потому что компания «Метрополитен» до сих пор не модернизировала свой вагонный парк, с лязгом прокатился по путям от туннеля к туннелю и скрылся. Поднялась и заволновалась на темнеющем топазовом небе колоссальная аморфная стая скворцов.
Входная дверь открылась и захлопнулась.
– Это ты, Сет? – окликнул Льюис.
Курьер подошел к двери гостиной. Льюис снимал куртку, у его ног медленно оседали огромные кучи желто-белых хозяйственных сумок «Европа Фудс», рассыпая на пол консервы с бобами, ямсом и окрой. Верный признак, что есть в доме нечего: Льюис ходил в супермаркет, только если альтернативой был голод, и не заказывал еду на дом, потому что верил, что Они ведут учет.
– Хорошо съездил? – спросил он, бросив куртку в приблизительном направлении вешалок.
– Неплохо.
– Отлично, – Льюис согнулся и вплел пальцы в узлы ручек сумок. – Я не успел убраться.
– Я заметил, – сказал Сет.
Льюис выпрямился, поднимая сумки с пола. У одной прорвалось дно, и повсюду раскатилась сотня яблок.
– Упс, – сказал Льюис.
* * *
Мировоззрение Льюиса походило на сложную территорию пересекающихся теорий заговора. Он не доверял ни правительству, ни полиции. Он отказывался верить всему, что показывали по новостям. Однажды пьяной ночью он рассказал Сету, что по крайней мере десять процентов пассажиров, путешествующих рейсами «Бритиш эйрвейс», никогда не достигают пункта назначения.
– Статистический факт, – сказал он, мудро кивая и сковыривая крышку с очередного «Будвара».
– А куда же они деваются? – спросил Сет, сам не намного трезвее Льюиса. Тот наклонился вперед и понизил голос до заговорщицкого шепота.
– Мадагаскар. Гигантский концентрационный лагерь.
Сет задумался.
– Зачем?
Льюис выпрямился.
– Не знаю, – сказал он. Помахал бутылкой Сету. – Но ты берегись, когда в следующий раз сядешь на рейс BA, старина. Попомни мои слова.
Распаковка покупок после нечастых экспедиций Льюиса сама по себе была приключением. У Льюиса была теория, что в штрих-кодах есть что-то подозрительное, что Они отслеживают каждый товар со штрих-кодом и составляют пространные списки с целью столь же зловещей и ужасающей, сколь и непознаваемой.
И потому походы в супермаркет неизбежно кончались сваленными на кухонном столе сумками и пакетами, над которыми с ножницами сутулился Льюис, срезая штрих-коды, чтобы потом сжечь. Когда Сет впервые это увидел, он осведомился, не нуждается ли его сосед в регулярных приемах лекарств, но оказалось, что Льюис – относительная диковинка: совершенно здоровый человек с целиком иррациональным мировоззрением. Иногда Сет спрашивал себя: а что, если Льюис в чем-то прав? А потом обычно спрашивал себя, что бы подумал Льюис, если бы знал, чем его сосед зарабатывает на жизнь.
* * *
В отсутствие Сета квартиру посетил хозяин – невероятно старый малазиец, которого Льюис без всяких причин прозвал Жадным Ублюдком, – и вручил Льюису очередное письмо счастья и радости – повышение квартплаты. Само по себе это не было проблемой. Сет был вполне обеспечен, а Льюис зарабатывал поистине колоссальные деньги, разрабатывая рекламные кампании для продуктов, у которых однажды срежет штрих-код. И тем не менее Жадный Ублюдок не мог сказать даже приблизительно, когда прибудет замена их недавно почившей стиральной машине.
