На палубе вновь наведён порядок. Весь экипаж на боевых постах. В котельных отделениях насосы работают как сумасшедшие. Здесь дела обстоят достаточно плохо. Весь правый борт в районе котельного отделения поврежден взрывом страшной силы, сдвинулся с фундамента один из котлов. Вследствие вздутия стальные листы обшивки главной продольной броневой переборки немного отошли друг от друга и образовали щель, через которую непрерывно поступала вода. В котельном отделении кипело, клокотало и шумело. Заклепки переборки, которую ещё поддерживают упоры, в любой момент могут поддаться колоссальному давлению и сдать. Что тогда?
Об этом нельзя думать. Но снова и снова встает вопрос: попадем ли мы благополучно в Стению или это конец? Напряженное время. Короткий переход кажется нам настоящей вечностью. Теперь мы поворачиваем в пролив. С какой радостью мы оглядываем зеленые берега побережья, когда заходим в Босфор. Мы радуемся каждый раз тому, что здесь так тепло и солнечно, в то время как снаружи бушует зимнее море и веют разбойничьи ветра. Но сегодня мы совсем не глядим на голубой искрящийся Босфор, на привлекательные берега, парки и замки, мимо которых мы проходим.
Неужели мы уже тут? – спрашивает каждый себя в сотый раз. Внешне ничего не заметно. Никто не догадывается, что гордый “Гебен” заходит в свой порт смертельно раненный, с двумя огромными пробоинами в корпусе. Тихо плещущаяся вода Босфора сочувственно скрывает все и проникает в котельное отделение. Только опытный глаз может различить, насколько увеличилась осадка “Гебена”. Проходим мимо Терапии, еще чуть-чуть, и перед нами предстанет тихая бухта Стения. “Гебен” аккуратно маневрирует и швартуется к стенке.
Все облегченно вздыхают. Теперь мы благополучно находимся в порту, но захлопнись палубный люк или стукни чуть сильнее дверь, все сразу же вздрагивают. Нервы слишком напряжены из-за того, что мы пережили. Пройдут недели, пока уляжется волнение. Прежде всего, нужно сдать пленных, которые к тому времени немного успокоились. Они безусловно думали, что им пришел конец, и ещё не могли осознать, что невредимыми прибыли на сушу. Оба офицера теперь сообщили, что знали о минах в злосчастном месте. Сами мы, конечно, об этом не догадывались.
Случайно у нас на борту оказался наш фельдмаршал барон фон дер Гольц
Мы знали, что перед входом в Босфор находилось минное заграждение, но то, что его можно было выставить на такой глубине, стало для нас новостью. Мы узнали это на собственной шкуре, и поэтому наше удивление было настолько велико. Во всяком случае, позднее тральщики выудили еще несколько зловещих чёрных шаров, которые стояли на якорях на глубине почти 200 м. Невероятное дело!
Постановку мин русские выполнили очень хорошо. Может быть, они получили достаточный опыт во время русско-японской войны в азиатских водах и поэтому так хорошо наловчились в этом деле.
Все турецкие порты на черноморском побережье были перекрыты русскими минными заграждениями. Перед Зунгулдаком, Синопом, Самсуном и Трапезундом русские постоянно ставили мины. Этим они нам очень сильно мешали. Сопровождение транспортов с войсками и пароходов с углем стало очень рискованным предприятием. Мы радовались каждый раз, если транспорт благополучно проходил все подходы к портам и не взлетал на воздух.
Но эта минная напасть имела также и другую сторону. Для успешной защиты проливов были необходимы минные заграждения перед входами в Босфор и в Дарданеллы. В Турции морских мин не хватало. Поэтому русские мины вытраленные специально обученными командами на катерах, на которых этот груз для конспирации маскировался овчинами и овощами, доставлялись в Константинополь. Затем в Константинополе русские мины приводились в боевую готовность и выставлялись в наших собственных минных заграждениях.
После того, как пленные были сданы на берег, проводится перекличка, выясняется, что отсутствуют два матроса. Как раз к тому времени, когда произошло несчастье, они должны были находиться с правого борта. Там их и застиг взрыв. Двух отважных товарищей больше нет. Затем шаг за шагом обстукивались переборки и палубы внутри корабля, чтобы по звуку определить, какие помещения затоплены. Простое и верное средство. Если звук звонкий и слышно эхо, тогда в помещении нет воды. Звучит глухо, эхо не возвращается, значит, помещение заполнено водой.
На следующее утро спускается водолаз, чтобы точно установить характер повреждений. Его доклады неутешительны. Две огромные пробоины зияют в корпусе корабля. По левому борту – размером почти 8 на 5 м, по правому – приблизительно 10 на 4 м. В каждую из них спокойно друг с другом рядом могут въехать доверху нагруженные грузовики! Такими мы вернулись из нашего ночного похода
{15} .
То, что праздничные дни пройдут подобным образом, никто из нас даже не предполагал. Мы даже совсем и не заметили, что между тем наступило Рождество. Возможно, так оно было и лучше, что мы это не осознавали и держали в себе переживания.
Русские мины убираются специально обученными командами
В погоне за тайными радиостанциями
Неудача, которая постигла “Гебен”, еще на протяжении всего последующего времени, когда мы находимся в бухте Стения, составляет главную тему наших разговоров. У нас все никак не укладывается в голове, что наш прекрасный корабль так серьезно пострадал. Тем вернее, тем охотнее мы хотим отомстить русским за всё это. Но прежде мы так или иначе должны потерпеть. Чтобы броситься против врага, “Гебен” должен снова приготовиться к бою и вернуть свою боеспособность. Это теперь главное.
Из-за повреждений мы, конечно, потеряли скорость. К тому же обе пробоины, которые проделали мины в корпусе корабля, находятся в районе под бортовыми башнями главного калибра. При таких обстоятельствах об использовании этих башен думать не приходится.
Поврежденный корпус корабля не выдержал бы сотрясения при их стрельбе. Средняя артиллерия во всяком случае не получила повреждений и, вне сомнения, могла использоваться дальше. Однако это плохое утешение.
Сильную головную боль причиняет прежде всего вопрос о ремонте, который должен быть решен скорейшим образом. Как мы будем залечивать наши раны, мы ещё и сами не знаем. Да, если бы мы находились дома, все было бы очень просто. “Гебен” поставили бы в док, пробоины заделали, и мы были бы свободны от всяческих забот. Но мы в Турции. Сухого или плавучего дока, который подходил бы для нашего корабля, здесь вообще нет. Положение затруднительное. Инженеры размышляют, как решить эту проблему, в результате они находят гениальное решение. Если гора не идет к Магомету, значит, Магомет идет к горе, думают они, достают чертежи корабля, на которых точно показан корпус “Гебена”, и начинают вычислять и измерять.
