Описанная ситуация может показаться слишком фантастичной, но в том и беда, что она реально вполне была возможна. Имелись и ресурсы государства, и производственные возможности.
Но ничего этого не произошло. Ситуация была упущена уже совершенно непоправимо. Далекий от забот о благе отечества и собственной государственной славе, "покровитель флота" ("это была чистая синекура" – так отзывался А.В. Колчак, с. 38) был одержим лишь одним стремлением – не дать в принадлежащем ему ведомстве никакого хода инициативам его августейшего соперника. А поэтому предрешена была и судьба проекта великого князя Александра Михайловича и судьба всех проектов, отступающих от избранного французского образца. Отказ от них, решенный великим князем, мотивировали весьма просто: уже состоявшимся заказом артиллерии и поставок для броненосцев № 7 и 8 и нежелательностью нарушать однообразие избранных в программе типов кораблей.
Мотивы были, понятно, несостоятельны, но иных решений от людей, приглашенных к этим решениям, ожидать и не приходилось. Было очевидно, что собравшиеся в МТК адмиралы ни принять, ни даже помыслить о смелых тактических решениях были неспособны. Их могли бы заменить Н.Н. Хлодовский, В.А. Степанов, И.Ф. Лихачев и им подобные. Но пригласить этих людей можно было лишь обладая мудростью и гражданским мужеством. Ожидать их от великого князя генерал-адмирала и "державного вождя русского флота" – государя-императора Николая II не приходилось. На совести обоих лежал тяжкий грех – нежелание организовать мозговой центр флота-Морской генеральный штаб, назревшую необходимость и спасительное значение которого И.Ф. Лихачев еще в 1888 г. обосновал в своей замечательной, полной и сегодня актуальных уроков работе: "Служба генерального штаба во флоте". Могли ли эти два деятеля признать правоту адмирала и поручить ему спасение флота от тлена лжи и косности?
Еще менее были способны на это "его превосходительство Павел Петрович", его достойный начальник Главморштаба, лиса и трус Ф.К. Авелан, а также ожидавший очереди занять его место "Нельсон" русского флота З.П. Рожественский. Реально достижимый момент истины – настойчиво диктовавшееся обстановкой создание русского дредноута – пусть даже в варианте "Бранденбурга" – не состоялся и в руках тех, кто находился тогда у власти, состояться не мог. И у власти и во власти не оказалось людей. Занимавшие же их места, названные здесь "фигуры" могли лишь, и всегда без всякой инициативы, служить рутине, но к творческому озарению были органически неспособны.
Замечательно, что на предложение контр-адмирала М.А. Данилевского о его готовности доложить императору всю нелепость планировавшейся и предлагавшейся адмиралу операции с присоединением к флоту "экзотических крейсеров", состоявший управляющим Морским министерством Ф.К. Авелан лишь пообещал М.А. Данилевскому (адмиралу!), что ему, может быть, такой доклад позволят сделать. Но это обещание Ф.К. Авелан, естественно, не сдержал. Огромную, непоправимую беду принесли эти фигуры флоту и всей России. И не было при том императоре, что сидел на российском троне, никаких реальных возможностей изменить ход событий. Безнадежно деградировавший царизм терял последние способности к выдвижению подлинно значимых государственных деятелей. Скудоумие и угодничество было на всех ступенях управления страной. Знающих и талантливых, но неудобных и "неуправляемых" постоянно отодвигали в сторону. И флот, более других структур нуждавшийся в подготовленных образованных кадрах, в научном предвидении и планомерном развитии, находился в особенно опасном положении.
Но самодовольные "превосходительства" этого не замечали. В стороне оставался в расцвете сил отодвинутый от дел флота, самый яркий из адмиралов пореформенной эпохи И.Ф. Лихачев, не имел высокого назначения адмирал В.П. Мессер, на вторых ролях оставался "беспокойный" адмирал С.О. Макаров. И потому продолжал плясать в своих кафе-шантанах его высочество, которому уничтожающую характеристику в своих показаниях в ЧК дал в 1920 г. адмирал А.В. Колчак. Справедливой, видимо, останется, как вспоминал адмирал В.А. Белли, пущенная будто бы французскими офицерами крылатая фраза о том, что "у нас есть адмирал Жерве, а у вас – осел". Под названием этого парнокопытного в изящно составленной французской фразе без труда просматривалась фамилия Авелана ("…et vous alez I’ ane", – ane в переводе – осел).
Таких соратников (вместе с "эконом-адмиралом П.П. Тыртовым и В.П. Верховским, первым "Нельсоном" З.П. Рожественским и другими) подбирал себе, руководил ими и опирался на них "державный вождь" русского флота император Николай II. Великую беду несли они всей России. Уже почти не оставалось реальных возможностей ее предотвратить. Полагаться теперь приходилось лишь на промысел Божий. Уже не раз милосердие Божье ниспосылалось на избранную свыше (как веруют славянофилы) Россию. И уже научившиеся принимать это за должное ее правители с прежней непостижимой беззаботностью ожидали, что взамен только что упущенного шанса на удачу Господь предоставит им новый. В апокалиптическо-провидческий "каион покаяния" поэта А.С. Хомякова (1804-1860), предостерегавший о конечности милосердия божьего, они, как и "помазанник", не верили, а может, даже и знакомы с ним не были. А потому с легкостью и немалым самодовольством князь не упомянул вовсе о проекте великого князя Александра Михайловича.
Судьба этого проекта была решена искусно составленной резолюцией генерал-адмирала. И сделано зто было под прикрытием об уже состоявшемся заказе артиллерии "по типу "Бородино", о нежелательности потерь времени на "переработку чертежей" и соответствующей задержки постройки, а также о важности "сохранения однообразия судов эскадры". Реально возможная замена трех броненосцев Балтийского завода двумя трехбашенными кораблями становилась невозможной.
13. Новый образец
30 сентября 1883 г., еще не законченный Балтийским заводом и имевший неполную нагрузку, крейсер "Владимир Мономах", конвоируя шедшую в Копенгаген (с государем) императорскую яхту "Держава", достиг фантастической по тем временам 17-узло вой скорости. Сигнал, поднятый об этом, был запечатлен на заказанной управляющим заводом М.И. Казн (1839- 1896) картине, а сама картина подарена кораблестроительному отделению (тогда еще были отделения, а не отделы) МТК. Но там дар приняли как должное и с интересами принадлежащего казне завода особенно не считались. Немало пришлось испытать заводу невнимания, неуважения и даже прямого коварства (присвоение предложенной идеи крейсера "Рюрик"). Отказ от одобренного императором проекта 15000-тонного башенного крейсера, отклонение серии проектов на основе "Пересвета" и вовсе подорвали доверительное отношение завода к МТК. Горькими были итоги проектных инициатив 1897-1899 гг. Правда, и сделано было все же немало.
Обращено внимание МТК на необходимость устранения недостатков навязанного свыше проекта французской фирмы. Завод добился устранения одного из недостатков принятого для осуществления в России французского проекта – непомерно короткого корпуса. Соответственно, включая бронирование батареи 75- мм пушек и увеличение длины, усовершенствован проект Нового Адмиралтейства. Были оценены, хотя и не приняты, предложенные заводом прогрессивные решения, получено разрешение, хотя и без гарантии одобрения, на дальнейшую проработку в очередном варианте своего проекта. Но слишком дорого обходились заводу эти бескорыстные труды на благо отечественного судостроения и флота.
