Отряд должен был выйти, как только это могла позволить ледовая обстановка, под проводкой ледокола "Ермак". И этот стремительный марш-маневр (при обеспечении снабжения углем быстроходными транспортами и заранее подготовленными в пути запасами угля) должен был завершиться встречей в Желтом море со всей порт-артурской эскадрой под прикрытием владивостокских крейсеров. Весь ход войны подтверждал реальность такого или близкого развития событий. Более чем оправданным было бы и включение в состав первого ударного отряда броненосцев береговой обороны типа "Адмирал Ушаков". Дружно порицаемые в истории, эти корабли, обеспечив прорыв отряда, могли бы самым блистательным образом проявить себя по своему прямому назначению при обороне Порт-Артура.
За первым ударным отрядом должен был последовать второй – из экстренно достроившихся кораблей с непременным включением в его состав "Славы". Задача скорейшего, через 2-3 месяца, выхода в море на присоединение к Тихоокеанской эскадре, бесспорно, оправдывала все жертвы. Отказаться (если это существенно ускорило бы готовность корабля) можно было бы и от части плит верхнего пояса, ибо, перефразируя явившееся вскоре изречение З.П. Рожественского ("лучше переворачиваться с углем, чем без угля"), лучше было успеть соединиться с эскадрой в Порт-Артуре, чем бесславно погибнуть в Цусиме.
Иной придирчивый читатель, возможно, не преминет назвать все сказанное "литературными мечтаниями" или чем-либо в этом роде. Но, говоря по справедливости, прорыв ударного отряда во главе с "Императором Александром III", а за ним и второго во главе со "Славой" (надо было лишь с полной энергией применить формулу адмирала К.С. Остелецкого) представляется со всех сторон более оправданным, чем деяния, которыми режим Николая II прославил себя в ходе войны. Здесь были и сделавший Россию посмешищем всего мира фарс с погоней за "экзотическими крейсерами", и многоумное соизволение на разоружение в Циндао вырвавшегося из ловушки Порт-Артура образцового броненосца "Цесаревич", и безумно запоздалое (когда эскадра в Порт- Артуре уже погибла) снаряжение эскадры контр-адмирала Н.И. Небогатова, и наконец, снаряжение 4-й эскадры, в которой современную "Славу" соединяли с допотопным "Императором Александром И".
Адмирал К.С. Остелецкий не решился развить таившуюся в его формуле мудрость, а власти не решились применить эту формулу даже в ее изначальном виде. Один из множества в той войне исторических шансов (а было их не менее двадцати!!!) вновь остался упущенным.
28. Что делать?
В книге В.П. Костенко "На "Орле" в Цусиме", памятной волшебством своего явления всему поколению 50-х годов уже прошлого 20 века, трудовой подвиг судостроителей 1904 г. отражен так ярко, правдиво и убедительно, как и вся последующая цусимская эпопея.
Подобно лучшим строкам трилогии "Расплата" В.И. Семенова, "Цусимы" А.С. Новикова-Прибоя, книга. В.П. Костенко вводит читателя в тот непередаваемо волнующий мир подлинной истории, открыть которую в полной мере могут лишь высокие проявления ума, души и сердца участников или очевидцев событий. Все три книги – каждая со своей правдой, своей болью сердца и своей субъективностью-позволяют с особой остротой прочувствовать, какая это сложная и тонкая материя – история, увидеть, как легко в ней, при малейших умолчаниях, пристрастии или недоговоренности, впасть в опасную партийную или идеологическую тенденцию, и тем вольно или невольно уклониться от истины. Книга В.П. Костенко, исполненная душевного трепета, молодого оптимизма и высокого профессионализма, бесспорно, самая честная и правдивая. Но, избежав грубой тенденциозности, в которую В.И. Семенов впал в изображении почти им обожествленного З.П. Рожественского, книга В.П. Костенко, как и всякая изданная в СССР, не могла быть свободна от редакторских ножниц. Сегодня, проводив в небытие партийность, цензуру и соцреализм, опираясь на открывшийся огромный массив документов, новый уровень знания и свободу выражения своей гражданской позиции, можно о многом сказать иначе.
Судьба беспощадно разъединяет поколения, и автор, находясь в толпе студентов ЛКИ, обступивших В.П. Костенко после прочитанной им 14 февраля 1953 г. лекции о тенденциях мирового судостроения (особенно поразила своей новизной фраза о произошедшей в развитии эсминцев "потери основной идеи"), будучи зеленым первокурсником "корфака", не нашел, с каким вопросом можно было бы обратиться к чудесным образом дожившему до тех дней участнику Цусимского сражения. Увы, должно было пройти 50 лет, прежде чем появились вопросы об оправданности типа броненосцев серии "Цесаревич", "Бородино", их сравнении с "Потемкиным", "Пересветом" и "Ретвизаном" и о многом другом, о чем автор, невзирая на неодобрение порожденных смутным временем "новых историков", пытается сегодня говорить в своих последних книгах. Риск, конечно, велик, и уже не осталось современников описываемых событий, к кому можно было бы обратиться за поддержкой и советом. Хорошо помнится, как в запоздалых поисках живых участников событий, автор из уст встретившихся немногих ветеранов судостроения слышал признания о неоднократно совершавшихся ими добровольными изменениями в собственных записках.
Особо врезался в память рассказ участника постройки дредноутов и линейных крейсеров на Адмиралтейском заводе, преподавателя ЛКИ Петра Григорьевича Лукьянова, которому проводившие у него очередной обыск чекисты, обнаружив погоны поручика корпуса корабельных инженеров, не преминули задать вопрос: "Что, старую власть ждешь?" Ушли все люди той эпохи, даже самые молодые, такие как поручик Василий Иванович Крамп (1889-1939), потомок семьи Крамп, владевшей заводом, который в Америке строил "Варяга" и "Ретвизана". О его гибели в сталинской шараге, где он был лишен даже фамилии, автор узнал от сестры Лидии Ивановны! Уже более сорока лет нет в живых Бориса Викторовича Ящуржинского (1890-1961), кто через судьбы "Рюрика" и его командира открыл автору совершенно тогда еще ему незнакомый мир человеческой (а не сугубо книжной, как было до того) истории флота и кораблестроения. И потому, лишь изредка встречая сочувствие, приходится почти в одиночку совершать свой путь к правде истории. На этом пути, как уже было видно, проблема "Славы" оказывается едва ли не главной в судьбе флота на Балтийском море.
Началась она с того мгновения, когда по мотивам, которые пока что внятно нигде не объяснены, решено было "Славу" от спешной готовности отставить. Этих мотивов не приводит и В.П. Костенко. Не высказывая собственного мнения, он лишь пишет о замершем в ночной тишине (запись сделана 13 сентября) "голом остове недавно спущенного корабля "Слава"" и о том, что "он несколько отстал от своих четырех собратьев, что считалось бесполезным форсировать работы на нем".
На удивление немногословно и безапелляционно (уж не в видах ли скрытого оправдания З.П. Рожественского?) мнение офицеров о более чем годичном отставании "Славы" от своих сверстников, которые приводил В.И. Семенов ("Расплата", М., 1910,). Всегда полезно помнить важную истину о том, что "все зависит от людей и от тех условий, в которые они поставлены". Приводя эту истину, авторы знаменитой книги о судостроении Н.И. Дмитриев и В.В. Колпычев добавляли (с. 787): "на одном и том же заводе одни и те же строители могут работать и быстро и долго, и дешево и дорого". Иначе говоря, все решала степень применения морального и материального стимулирования труда. Но именно об этом бюрократия позаботиться не хотела. Офицеры же, а с ними и В.И. Семенов, по свойственной людям доверчивости, лишь бездумно повторяли кем-то умело пущенное мнение "специалистов" о том, что "Слава" и через год не успеет вступить в строй. Нельзя, однако, не уточнить, что "Славу" спустили не так уж "недавно". Она находилась на воде уже 11 месяцев. Надо вспомнить, что и "Орел", тоже вначале считавшийся безнадежно отставшим, все же взялись достраивать.
