Поздно спохватилась бюрократия, решившись из каких-то новых соображений форсировать в июне работы на "Орле". По свидетельству В.П. Костенко, к этому времени на корабле работало уже 1500 человек, не считая команды, и "приходится удивляться, как удается разместить на палубах такое количество людей". Понятно также, что несоразмерно малая численность инженерного персонала (один строитель и один помощник) вряд ли могли обеспечить сколь-либо сносную занятость и эффективность труда такого множества рабочих рук. В.П. Костенко мог бы вспомнить, что спустя десятилетие в другом месте, на вдвое большем по величине дредноуте "Императрица Мария" в такую же февральскую пору число рабочих не превышало 300-500 человек (РГАВМФ, ф. 870, оп.5, д. 456, л. 29-68). Но то было время далеко ушедшего вперед капитализма, работы же в Кронштадте происходили в условиях архаичных казенных структур и более напоминали показную "ударную стройку" маркиза И.И. деТраверсе (1754-1831).
Этот запомнившийся русскому флоту "маркизовой лужей" морской министр (из французов) в 1810 г. ради скорого окончания работ в Петербурге на корабле "Три Святителя" перебросил на него всех мастеровых с трех других строившихся кораблей, а работы начал задолго до официальной закладки. Не оттуда ли тянется и обыкновение устраивать закладку по истечении изрядного срока от начала фактических работ. Впечатление было произведено, но дорогостоящий эксперимент более не повторялся. И вот теперь такой же маркизов опыт с непроизводительным расходованием труда и денег, а главное – ценой задержки стократ более необходимой флоту "Славы", совершался новым поколением ничему не умевшей научиться бюрократии. В Кронштадте теперь как будто распоряжался сменивший С.О. Макарова новый главный командир вице-адмирал А.А. Бирилев, но фактически же за работы отвечали специалисты Нового судостроения С.-Пб порта и Балтийского завода.
!["Слава". Последний броненосец эпохи доцусимского судостроения. (1901-1917)](img/photo_books/77678/pic_6.jpg ""Слава". Последний броненосец эпохи доцусимского судостроения. (1901-1917)")
Отражение броненосцем "Ретвизан’ атаки японцев на Порт-Артур (С открытки того времени)
Начал проявлять себя и вступивший в управление (вместо переключившегося на снаряжение эскадры, но сохранявшего свою должность З.П. Рожественского) и состоявший "за начальника ГМШ" контр-адмирал А.А. Вирениус (1850-1919). В направленной им 10 мая 1904 г. директиве от имени Управляющего в работах по подготовке к походу броненосца "Ослябя", крейсеров "Аврора", "Дмитрий Донской" и "Алмаз", самым существенным мероприятием было усиление вооружения "Алмаза" на четыре 47-мм пушки! Переставший играть роль яхты наместника на Дальнем Востоке, зачисленный во 2- й ранг, корабль собирались отправить на войну с прежним смехотворным вооружением из 75- и 47-мм пушек.
Таков был уровень оперативно-тактического мышления адмирала, входившего тогда в тройку руководящей элиты ведомства и только случайно (из-за приключений "Осляби" в 1903 г.) не попавшего в число главных героев войны. В самом ли деле по прошествии пяти месяцев войны верил адмирал в эффективность игравших лишь бутафорскую роль 47-мм пушек и не считал нужным перевооружить "Наварин" новыми 12-дм пушками, или он, как истый русский бюрократ, вовсе не обременял себя подобными размышлениями – вопрос остается открытым. Подстать этой директиве была и другая, в которой своим приказом от 7 июня 1904 г. Ф.К. Авелан наделял "особыми полномочиями" Командующего 2-й эскадрой флота Тихого океана свиты Его Величества контр-адмирала Рожественского. Он назначался ответственным "за срочное изготовление" к плаванию к 1 июля порученной ему эскадры в объявленном еще 10 мая составе (7 броненосцев, 8 крейсеров, 8 миноносцев, 3 транспорта и 12 гражданских судов). Помощниками командующего "по наблюдению за изготовлением судов" назначались его младшие флагманы контр-адмирал Д.Г. фон Фелькерзам, О. А. Энквист (1849-1912) и заведующий транспортами капитан 1 ранга O.Л. Радлов. Младшему флагману командующему отрядом испытываемых судов контр-адмиралу А.Н. Паренаго (1847-1908, в 1894-1898 г. командовал броненосцем "Сисой Великий", на котором произошел взрыв в башне), предписывалось быть также помощником командующего в том, что касается срочности изготовления вверенных ему судов по всем частям. Контр-адмиралу Невинскому поручалось быть помощником командующего по наблюдению за изготовлением крейсеров и миноносцев на Невском заводе. Командующему эскадрой предписывалось докладывать Управляющему "о разрешении вопросов, не предусмотренных положениями, контрактами, спецификациями и утвержденными нарядами".
Главным командирам портов предлагалось удовлетворять лишь такие новые представления и ходатайства командиров, которые подвергались рассмотрению командующим, доложены Управляющему и объявлены в качестве разрешенных командующим. Требования же командиров, основанные на существующих положениях, хотя бы и не рассмотренные командующим, следовало удовлетворять "без промедления" и, по возможности, без лишней переписки". Об этих полномочиях, "дарованных свиты Его Величества контр-адмиралу З.П. Рожественскому, ГУКиС должно было поставить в известность соответствующие казенные и частные заводы. Из приказа следовало, что ни о каких мерах по кардинальному пересмотру проектов с целью устранения перегрузки и ускорения готовности кораблей в министерстве по-прежнему не помышляли. Никак не упоминались и необходимые дополнительные расходы, да и срочность подготовки к плаванию находилась уже под сомнением. Звучные заклинания про "высочайшую волю" не смутили нового начальника ГУКиС генерал-лейтенанта Л.A. Любимова, который письмом от 12 июня в ГМШ счел нужным разъяснить заблуждение, в которое в своем приказе впал "его превосходительство". В нем генерал задавался резонным вопросом: в чем же собственно заключаются оказавшиеся в приказе нераскрытыми "полномочия" З.П. Рожественского. Напоминал он и о допущенном в приказе прямом нарушении существующего порядка выдачи заказов. Все они должны непременно проходить через ГУКиС, иначе казне не рассчитаться с поставщиками.
В том же роде, всюду оставляя следы лени и недомыслия, продолжало ведомство руководить дальнейшими действиями судостроения и флота. Из более чем тридцати пунктов обвинений, по которым, как выяснилось после войны, подлежали ответственности руководящие чины Морского министерства, первые и главнейшие состояли "в постоянном колебании и ряде ошибок, допущенных при решении стратегических вопросов большой важности", в "существенных ошибках военного судостроения и недостатках артиллерии". Указывалось и на "недостаточный надзор при изготовлении к плаванию и вооружению судов 2-й эскадры и отдельного отряда броненосцев береговой обороны". Развернутый перечень всех ошибок и просчетов ведомства был бы, конечно, многократно обширнее, чем это могла позволить себе комиссия адмирала Я. А. Гильтебранта, но и сказанного оказалось достаточно для того, чтобы император предпочел до конца своего правления не предавать "Заключение" гласности. Слишком угнетающей представлялась в нем картина полной несостоятельности всей руководящей верхушки флота и Морского министерства, слишком очевидна была вина самого императора, который эту верхушку назначал, жаловал и отличал чинами и наградами. Он же, позволив сорвать им же назначенный срок готовности достраивавшихся кораблей – 1 июля, фактически подписал приговор Порт-Артурской эскадре.
