Замечания о проекте в книге последовали гораздо позже, но и они в полной мере не были критическими. Сожалеть приходится и о бесспорно трагической недоговоренности книги о главном. Это главное – оценка той фантастической задержки готовности кораблей в продолжение шести лет их постройки и той еще более фантастической потери времени, которое не было употреблено на экстренную достройку кораблей и введение в строй весте с ними "Славы". Немыслимой и противоестественной кажется обстановка тех неторопливых, едва ли не нарочито затягивавшихся сборов эскадры в дни, когда она, пусть уже и потеряв месяц, должна была спешить в Порт- Артур. Оставались последние утекающие мгновения истории, когда еще можно было спасти эскадру от гибели и повернуть ход войны. Но обо всех этих недомолвках и недоговоренности в величайшей в истории флота и всей России трагедии неиспользованных возможностей В.П. Костенко не высказался. Скорее всего, потому, что этого не допускали время и условия тех лет. Молчат о них мемуары и документы.
И тем ценнее признание, которое сам того не ведая "его превосходительство" Федор Карлович сделал в начале своих показаний в следственной комиссии. Из них следовало, что меры по ускорению достройки кораблей, будто бы предпринятые властью в феврале 1904 г., должны были приблизить их готовность к новому сроку (его Ф.К. Авелан благоразумно не называл) вместо прежних, когда корабли "в большинстве должны были осенью 1904 г. лишь начинать свои приемные испытания". И получалось, что все эти будто бы деятельно принятые меры дали почти что нулевой результат.
Эскадра З.П. Рожественского была готова к плаванию той же предполагавшейся ранее осенью-в сентябре 1904 г. По свидетельству В.П. Костенко, "Князь Суворов", несмотря на развевавшийся на нем флаг З.П. Рожественского, только 18 августа провел испытание башен стрельбой, но еще долго не переставали подходить к его борту портовые буксиры с партиями занятых недоделками рабочих Балтийского завода. Приемных же испытаний машин корабль и вовсе не производил. Решено было признать достаточными заводские испытания, состоявшиеся 27 июля.
Это решение еще можно было как-то оправдать – порукой успеха могли быть испытания, которые еще в 1903 г. провел однотипный "Император Александр III". В ином положении был "Бородино", за надежность машин которого существовали немалые опасения. Во время заводских испытаний 24 июля на корабле, повторив аварию "Цесаревича", произошла поломка эксцентрика цилиндра высокого давления (ЦВД) левой машины. Докладом об этом Главный инспектор механической части генерал-лейтенант Н.Г. Нозиков 27 июля объяснял поломку недосмотром за системой смазки эксцентрика и бугеля, отчего повреждение следует относить "более к случайности, чем к конструктивным недостаткам".
В то же время весьма уклончиво пришлось признать, что оказывается, на "Цесаревиче" и "Бородино" поломки были обусловлены именно конструктивным дефектом. Это следовало из объяснения, что на других броненосцах эскадры имеется "обыкновенный золотниковый привод с кулисами", который поломок, подобным происходивших на "Цесаревиче", вызывать не может. Поэтому заказать комплект запасных эксцентриков ("с несколько утолщенными ребрами") надо только на "Бородино". Иначе говоря, за близорукость МТК, убежденного в совершенстве французской машины, расплачиваться теперь приходится флоту и Франко-Русскому заводу. Напомнить МТК о его непростительном просчете было, понятно, некому. Ничего об этом не ведавший Ф.К. Авелан 28 июля согласился с предложением подстраховавшегося задним числом МТК заказать утолщенные эксцентрики на обе машины "Бородино", т.е. снабдить его вдвое (8 шт.) увеличенным комплектом по сравнению с "Цесаревичем". Не желая, очевидно, портить отношения с МТК, завод заказ с готовностью принял. Совместный промах 1898 г. был благополучно "замазан". Но этим дело не кончилось.
Несказанно велик и явно неподъемен был груз забот, который по крайней самонадеянности взвалил на себя З.П. Рожественский. Все он решал единолично: формирование, достройка, снаряжение и комплектование кораблей эскадры (как он отбирал офицеров, рассказывал в "Цусиме" А.С. Новиков-Прибой), разработку планов операции, заключение контрактов и согласование маршрутов доставки в пути для эскадры угля западными фирмами, организацию службы и боевой подготовки на кораблях эскадры, переписку по всем этим вопросам с учреждениями морского ведомства и высшими властями. И, наконец, в построении особого, настойчиво им насаждавшегося, безоговорочного престижа личной власти. Той самой, которая сделала возможными все те безобразия, описанные в "Цусиме", явления крайнего самодурства и истерии, которые в конечном счете и привели эскадру к катастрофе.
!["Слава". Последний броненосец эпохи доцусимского судостроения. (1901-1917)](img/photo_books/77678/pic_7.jpg ""Слава". Последний броненосец эпохи доцусимского судостроения. (1901-1917)")
Лейтенант Н.В. Юнг с женой. Нагасаки, 1882 г.
Колоритный образчик методов, касавшихся власти, явила инициатива адмирала о смещении капитана парохода "Орел" 9 июля 1904 г. Конфиденциальным рапортом № 861 З.П. Рожественский требовал от Управляющего полного содействия в установлении "твердой власти командующего эскадрой в необычайных обстоятельствах предстоящего плавания".
Это содействие Ф.К. Авелан должен был подтвердить согласием на задуманное командующим смещение с должности командира госпитального парохода "Орел", капитана 2 ранга А.М. Шейх-Ашири. Капитан был уличен в приеме на пароход (с согласия главного доктора) своей любовницы (так полагал З.П. Рожественский) или гражданской жены ("дамы из общества, вполне интеллигентной" – так думали в Добровольном флоте) в качестве сестры милосердия. Не гнушаясь передергиванием фактов, З.П. Рожественский в предшествовавшем рапорте от 29 июня № 681 приводил вымышленное мнение старшего доктора "Орла", будто бы состоявшего в конфликте с капитаном и якобы оценивавшего его поведение как "заведение интриг с подкладкой распутства". Сведения эти не подтвердились, виновница устроенного З.П. Рожественским скандала уже числилась на пароходе в штате сестер, репутация капитана в Добровольном флоте была безукоризненной. Но командующий, считая отказ в смещении капитана нетерпимым умалением авторитета своей власти, стоял на своем. Капитан, считал он, "не может оставаться командиром судна, причисленного к эскадре, уже по одному тому, что по его поводу произведено расследование и таковое признано неосновательным".
Адмирал и в дальнейшем продолжал с легкостью играть судьбами людей. Так, уже 17 ноября списав в Либервилле будто бы за неповиновение с крейсера "Дмитрий Донской" лейтенанта Н.Н. Веселаго (1870-?) и мичманов В.В. Селитренникова (1882- после 1937, в 1914 г. командир эсминца "Расторопный") и Г.Ф. Варзара, З.П. Рожественский вдогонку требовал исключить их из службы. И тут же адмирал требовал прислать (в Африку! – P.M.) 12 офицеров для пополнения некомплекта.
История зло посмеялась над нравственными потугами адмирала. Глубоко безответственным, разлагающим и убивающим души людей стал созданный им вскоре на эскадре, позорнейший режим истерии (с постоянными "драмами" из-за каждой неполадки) и изощренно-хамского третирования офицеров и командиров кораблей. На госпитальном "Орле", уступая домогательствам адмирала, капитана сменили. На пароходе в роли сестры милосердия весь поход с эскадрой совершили племянница адмирала Павловская и его дама сердца графиня Сивере. Застольные разговоры адмирала с гостями при почти ежедневных обедах на "Суворове", цветы и оживленный обмен доверительными письмами с "белым Орлом" скрашивали досуг адмирала. Назначенный капитан "Орла"в Цусимском бою безропотно, при бездействии русских крейсеров, сдал свой пароход японцам. Столь же безропотно с миноносцем "Бедовый", предварительно погубив эскадру, сдался японцам в плен и сам командующий. О многом в его деятельности, о крайней эксцентричности мышления свидетельствует том впечатляющего "Сборника приказов и циркуляров по 2-й эскадре флота Тихого океана за 1904-1905 года" (Владивосток, 1905 г.).
