Есть слухи, что из назначенных на этот предмет 800 тыс. руб. ( в действительности – 2 миллиона – P.M.). Адмиралтейство уже заплатило разным посредникам 500 тыс. руб., но эти лица не выдали еще крейсеров русскому правительству. Говорят даже, что одному французскому посреднику удалось получить миллион от русского правительства, чтобы добиться от греческих властей согласия на покупку крейсеров Грецией как бы для себя, с обязательством перепродать их России. Получив миллион, наш соотечественник уехал в Париж, откуда дал знать Адмиралтейству, что дело не удалось; миллион же он оставил у себя, и Адмиралтейство, опасаясь скандала, не преследовало его".
Похоже, что автор корреспонденции Гастон Дрю был не далек от истины. Ведь на покрытие расходов, которые А.М. Абаза счел бы нужными для успешного выполнения возложенного на него поручения, он получил кредит в 2 млн руб., в израсходовании которого по инструкции генерал-адмирала от 17/31 января 1905 г. "никаких оправдательных документов" предъявлять не требовалось.
Исчерпав все свои интриги в Европе и не добившись "приобретения флага" в Греции, в Марокко, в Турции, в Норвегии, неутомимый Вальбер Париус предпринял вояж в Южную Америку, где тамошнее национальное собрание можно было напрямую (через верных людей) попытаться убедить продать крейсера России. И хотя уже в конце февраля просветление о безнадежности авантюры впервые посетило и императора (на сообщении о намерении "господина Вальбера" отправиться в Южную Америку он отозвался резолюцией от 16 февраля "надо его отозвать"), остановить деятельного адъютанта не успели. А возможно, что сам император, с упрямством маньяка гнавший в то время на погибель 2-ю эскадру, воспылал новой надеждой на успех сделки и решил дать Вальберу новый шанс. 29 мая и I июня 1905 г. он телеграммами из Буэнос-Айреса просил морского агента в Париже перевести очередной группе посредников (Стерну и Реберу) 500 тыс. франков, что составляло пока еше лишь половину обещанного им куша.
Бесполезно гадать, до каких немыслимых размеров вырос бы этот неудержимо катящийся снежный ком расходов, если бы 8 мая Вальберу через тайного советника Матюнина не было повторено предписание о полном прекращении всех попыток купить крейсера (было послано в Париж только 8 мая 1905 г). Рассмотрение же отчета Вальбера 1 июля и претензии всех посредников о их вознаграждении за труды и расходы (барон Коттю "работал" с февраля 1904 г.) состоялось 1 июля и 11 августа 1905 г. Длинным, запутанным и скандальным оказался хвост всех этих трудов и расходов. Так тайно барон Коттю желал получить 123 032 франков по четырем статьям расходов. Из них 15 500 на "специальные расходы" (взятка), 12 382 франка за 33 поездки (14 – Париж-Лондон, II – Париж-С.Пб). 50000 франков отступных "отстегнули" банкирам Швабам. Они, правда, явно мошенничали, но привлекать их к суду было нельзя "ввиду крайней нежелательности выяснения на суде, что свиты его величества контр-адмирал Абаза действовал под чужим именем".
Все зти и другие расходы на прокорм нескольких десятков хищников (и о каждом А.А. Вирелиус свидетельствовал, что он "много работал"), повелениями государя императора от 16 и 29 августа 1905 г. были возвращены из "военного фонда", т. е. за счет крови и слез русско-японской войны. Где-то, наверное в документах министерства финансов, императорского двора, лично императора или генерал-адмирала таится, конечно, и итог всей авантюры с покупкой экзотических крейсеров. Но и так очевидно, что одни зти расходы, не говоря о намерении истратить на одну только собственно покупку 52-60 млн руб. (по сведениям М.А. Данилевского – 80 млн руб.), в десятки или в сотни раз превышают те расходы денег, которые гарантированно могли сберечь для войны "Цесаревича" и "Славу", ускорить ее достройку и вступление в строй. Неисчислимым мог быть и перечень той новой техники – орудия, прицелы, дальномеры, котлы и механизмы, электродвигатели, моторы, торпедные катера, аккумуляторные батареи, приобретение которых могло бы неизмеримо повысить боевую мощь флота и особенно 2-й Тихоокеанской эскадры. Ведь на ней, щедро разбрасывая фунты, франки и доллары, не удосужились даже заменить устарелые пушки. А потому по своим материальным затратам и последствиям для хода войны авантюра с "экзотическими крейсерами" должна быть безоговорочно поставлена в один ряд с такими преступлениями царизма, как порт-артурское и цусимское уничтожение флота.
Ничтожной доли этих расходов хватило бы и на ускоренную достройку "Славы", и на выход 2-й эскадры для действительной и своевременной помощи флоту в Порт-Артуре.
38. "Командир указаний не имеет"
25 октября 1904 г., когда эскадра З.П. Рожественского завершала в Ревеле перед уходом свой краткий курс боевой подготовки, Начальник Балтийского завода С.К. Ратник в уже ставшей привычной манере прямого обращения (война отчасти упростила делопроизводство, позволив заводу обходиться без промежуточных инстанций) запрашивал Управляющего Морским министерством о его планах относительно готовности "Славы" к плаванию. Оказывается, при своих неоднократных посещениях корабля Управляющий всегда подтверждал назначенный им срок – весна 1905 г. Именно так и вел работы на корабле С.К. Ратник, чтобы к осени можно было перевести "Славу" в Кронштадт. Этого же плана придерживалось и ГУКиС, еще 9 марта 1904 г. сообщавшее, что все заказы задержек не вызовут, и к весне 1905 г. готовность корабля будет обеспечена. Но из разговора с командиром "Славы" С.К. Ратник узнал, что никаких указаний "для такой ускоренной готовности броненосца" командир не имеет. Столь же "посвященными" оставались, по-видимому, и офицеры корабля, и Главморштаб.
Пережитая невообразимая встряска и гонка в заботах о подготовке к плаванию эскадры З.П. Рожественского, постоянный гнет его жесткой требовательности (он по-прежнему оставался и начальником штаба) могли довести штабных чинов до состояния прострации и заставить на время забыть об отставленном от похода броненосце. Труднее понять фантастическую военную инфантильность командира и офицеров "Славы". Не могли же они не знать о состоянии Порт-Артурской эскадры, не могли не понимать, что эскадра погибнет, не успев дождаться выручки. Не могли они и не видеть того, что искусственная задержка их корабля – это невообразимое преступление бюрократии. Хочется верить, что чьи-то горячие головы в кают-компании корабля могли строить планы самой экстренной достройки корабля по упрощенному и сокращенному проекту. Могли быть составлены соответствующие обращения к начальству. Что-то могли бы прояснить документы ГМШ, Кронштадтского порта и экипажей (№№ 2, 3, 5, 8, 16, 17), к которым принадлежали офицеры, но пока же об их инициативах можно строить только догадки.
Не исключено, что феноменальное, истинно бюрократическое безразличие командира к боевой будущности своего корабля могло произвести впечатление даже на привычное ко всему высшее начальство и стать причиной его замены. 30 октября 1904 г. он еще подписывал строевой рапорт о состоявшемся переходе корабля в Кронштадт, но уже с 25 октября 1904 г. командиром (по "списку чинов") значился капитан 1 ранга М.В. Князев. Впрочем, все могло быть гораздо обыденнее. Отбыв свой ценз старшего офицерства (на "Императоре Александре II" (с 1889 по 1894 г.) и командирства (транспорта "Красная горка" в 1894 г., крейсеров "Африка" в 1895-1898 гг., "Владимир Мономах" в 1900-1902 г. и "Славы" в 1902-1904 г.), В.Ф. Васильев имел все шансы для получения береговой должности или увольнения в отставку с чином контр-адмирала. По списку 1905 г. он состоял на 2 января семнадцатым по старшинству среди капитанов 1 ранга и после командования "Славой" продолжал с 29 октября состоять в должности командира 16-го флотского экипажа. Ясно одно – военных лавров за первым командиром "Славы" не значится. И получалось, что судьба недостроенной "Славы" вызывала озабоченность только у начальника Балтийского завода.
