Советник внимательно слушал свою собеседницу, но, когда Джесси закончила, мужчина швырнул ее к стене и, обхватив руками ее горло, процедил сквозь зубы: – Ты кто такая, женщина, чтобы осуждать решение самого государя?! Ты не можешь о таком даже думать, бесчестная рабыня!
Испуганная горничная вся дрожала. На ее глазах появились слезы страха. Рука синьора сжимала ей горло с такой силой, что было тяжело дышать: – Я… я не виновата…, – голос служанки содрогался.
Внезапно Джесси и дворянин замолчали. Они смотрели друг на друга со странной страстью. Камеристка коснулась похолодевшими пальцами ладони Мучениго. Друг короля нагнулся над девушкой и их губы соединились в жгучем поцелуе. Джесси закрыла глаза. Сейчас ей казалось, что звезды падают с небес, а приятно – прохладный ветер обвивает все тело. Молодая женщина ощущала на себе его дыхание, его горячие губы и взгляд. Но это любовное оцепенение длилось лишь мгновение. Служанка, освободившись из внезапных объятий, побежала по коридору в свою комнату. Закрыв на щеколду дверь, англичанка, тяжело дыша, подошла к зеркалу. Сейчас она выглядела взволнованной и испуганной. Всегда бледные щеки пылали красным румянцем, в глазах горели задорные огоньки. Джесси не понимала, что с ней происходит: сердце бешено колыхалось, на лбу выступил холодный пот. Зачем синьор Мучениго поцеловал ее? Что он тогда испытывал: легкое влечение, или истинное чувство? Горничная восхищалась главным советником при французском дворе уже давно, но сейчас она испытала нечто другое – любовь. Но, как она, обычная камеристка низкого происхождения, могла надеяться на внимание самого влиятельного интригана Парижа?
Сквозь сон девушка расслышала тихие стенания. Поднявшись с постели, Джесси вышла из своей комнаты и подошла к кровати госпожи. Арабелла, извиваясь в постели, тихо стонала. Склонившись над сударыней, служанка прошептала, пытаясь ее успокоить: – Тише, миледи, успокойтесь. Все хорошо.
Но молодая женщина продолжала бормотать невнятные речи. Из ее уст вырвались слова:– Людовик… любимый… не покидай меня…., – мадам с визгом проснулась. Тяжело дыша, она огляделась по сторонам: – Что со мной? Где я?
– Все в порядке. Вам приснился кошмар.
Арабелла откинулась на шелковые подушки. – Принеси мне воды.
Горничная, подав стакан, села рядом. Сделав несколько глотков, молодая любовница поставила чашку на хрустальный столик.
Взгляд девушки застыл, а лицо стало смертельно – бледным.
– Мадемуазель, Вам плохо. Я позову лекаря, – поспешно решила англичанка.
Дочь герцога, ухватив служанку за руку, строго ответила: – Нет, не нужно звать врача. Мне просто приснился ужасный сон, – Арабелла, больше не сказав ни слова, встала с постели и направилась к двери.
– Куда Вы, леди? – испугалась горничная.
– Я прогуляюсь в саду.
– Но ведь сейчас ночь, – в недоумении проговорила Джесси.
– Ну и что? – Арабелла, настежь открыв двери, спустилась по лестнице. Идя по переходам дворца, она направилась в сад, отгороженный стеклянной дверцей. Открыв ставни, девушка вышла во внутренний дворик дамского поместья.
На улице «стояла» глубокая, непроглядная ночь. Огромная луна, подобно белому, сверкающему шару, заполняла своим лунным ликом все небо. В саду не было темно, даже не смотря на то, что нигде не горели факелы или лампады. Пожелтевшую листву кружил в вихре беспощадный, ледяной ветер. Ранняя осень казалась совсем не прекрасной, а суровой и холодной.
Арабелла жестом приказала Джесси, стоявшей на пороге, уйти.
– Но, мадам, Вы замерзните.
– Немедленно оставь меня саму! Вон отсюда! – закричала молодая женщина.
Поклонившись, камеристка недовольно ушла.
Дочь герцога, упав на мраморную лавку, подвела глаза к небу. Яркая звезда, подобно огненной стреле, скрылась за горизонтом. В это время из уст Арабеллы вырвались слова: – Я не успокоюсь, пока не отомщу тем, кто заставил меня страдать….
Рано утром, когда еще все спали, камеристка тихо вышивала в нише окна. Внезапно в дверях появилась личная служанка советника: – Джесси Хиггинз, Вас желает видеть его милость синьор Мучениго, – оповестила она.
Горничная, побледнев, подошла к девушке: – Меня? Что надо сэру-советнику?
– Мне неизвестно. Но Вы должны явиться к нему немедленно.
– Я не могу оставить мадемуазель де Фрейз саму. А Фитнесса ушла в порт к умирающему отцу, – запротестовала горничная.
– Не волнуйтесь. До Вашего возвращения я побуду с госпожой. Да и она пока спит.
Кивнув, англичанка взяла из сундука, сделанного из слоновой кости, вуаль и прикрыла ею волосы. По законам приличия, женщина, перед встречей с мужчиной, по положению выше нее, должна была прятать волосы под накидкой. Только замужние дамы, которым исполнилось свыше сорока лет, могли не накрывать головы.
Французский двор был огромным и состоял из нескольких замков. В одном из таких дворцов жили придворные дамы, фаворитки, фрейлины и служанки. Разумеется, у королевы было свое поместье, отделенное коридорами. В другом замке располагались советники, послы и все мужчины королевского двора. А владения короля были повсюду. Он также имел свой дворец, но чаще всего находился в мужском дворе. Чтобы попасть туда, нужно было переходить все поместье.
Каждый шаг Джесси был скованным и трусливым. В ее движениях присутствовала робость. Внутри все пылало. Это ощущение казалось девушке прекрасным, но и мерзким. В висках стучало, сердце вырывалось из груди, все тело дрожало, как листок на ветру. Служанка сейчас была в необыкновенном оцепенении, хотя и понимала, что ее возлюбленный Мучениго может покарать. Но даже смертный приговор из уст дворянина казался англичанке сладостным и незабываемым. Вихрь чувств одолевал спокойствие и уверенность. Как бы то ни было, горничная не могла забыть того страстного поцелуя, завораживающего, прекрасного, родного. Джесси внезапно поймала себя на мысли, что отдала бы все за одно такое прикосновение.
Глубоко погрузившись в свои мечты, камеристка не заметила, как пришла к кабинету советника. Сейчас она должна была постучать и с поклоном войти в покои господина. Но место этого молоденькая девчонка, поддавшись любовному пороку, зашла в нишу стены и без стука появилась перед синьором. Он странно смотрел на новоприбывшую. Но в его строгом взгляде не было ни удивления, ни любви, ни гнева, только равнодушие.
– Джесси, – немного грубый голос Мучениго вывел горничную из раздумья.
– Ваше Сиятельство, простите, я задумалась, – склонилась в реверансе молодая служанка.
– Приветствую Вас, Джесси, – итальянец говорил спокойным тоном, так, как будто между ними ничего не произошло прошлой ночью.
– Синьор, Вы желали меня видеть.
Дворянин встал из-за стола, сделанного из красного дерева, и подошел к камеристке: – Юная леди, я хотел бы поговорить с Вами на очень важную тему, – лицо советника было так близко к Джесси, что молодая женщина закрыла глаза, представляя, как Мучениго заключает ее в объятия. Сейчас ей хотелось вновь ощутить то великолепное чувство.
