Когда султанская кузина подошла к ступеням, Зильхиджа Султан попыталась встать, чтобы поприветствовать племянницу. Но, не сделав и шагу, издала приглушенный крик и бессильно откинулась на спинку трона. Хазнедар-уста, стоявшая рядом, успела придержать госпожу за локоть и быстро подала стакан подсоленной воды. Жадно глотая холодную жидкость, валиде подняла свои пустые, затуманенные глаза на любимую племянницу. Ферие быстро подошла к тетушке, сжав ее дрожащую руку: – Как Вы, тетя? Вам плохо?
– Нет, деточка. Просто голова закружилась. Не волнуйся. Мне уже лучше, – голос женщины, всегда такой громкий и звонкий, прозвучал, как тихий лепет.
Тяжело вздохнув, персиянка опустилась на золотой табурет, подле трона тети. Все служанки заняли свои места у подножия возвышения.
Раздались громкие слова глашатая: – Его Величество султан!
Послышались громкие, тяжелые шаги. В зал вошел повелитель. Все затаили дыхание…. Как же он был великолепен! Настоящий владыка! Его красота мерцала, подобно языкам пламени. Арабелла еще никогда не встречала подобного мужчина. Ибо Людовик был еще слишком молод, хотя его и считали первым красавцем Европы. Но вся та мощь и привлекательность меркли перед властным господином мусульман. На гордом профиле красовались тонкие черты лица. Кожа была шелковистой, как у женщины. А сколько царило красоты и мудрости в черных, бездонных глазах. В них светился восторг, гордыня, султанская сила. Густые брови подчеркивали белизну высокого лба, на который волнами ниспадали темные волосы. Но все это было лишь привлекательностью по – сравнению с мускулистым, загорелым телом. Одеяние не уступало ничем европейскому наряду. Красный кафтан (этот цвет считался султанским) был обшит меховой отделкой на приподнятом воротнике, бриллиантовая вышивка красовалась на рукавах. Золотистая мантия, прикрепленная рубиновой брошью, свободно развеивалась по воздуху.
Молодая женщина, взгляд которой был прикован к Абдулу-Рашиду, потемнел. Она почувствовала, как кровь забурлила в жилах, а румянец покрыл пылавшие щеки. Девушку едва держали дрожащие ноги. Мадемуазель де Фрейз почувствовала то сладострастное желание, которое не ощущала очень давно. Мысленно она лелеяла картину, в которой являлась обнаженной женщиной, заключенной в пылкие объятия. Но через несколько минут дочь герцога взяла себя в руки. Она отчетливо понимала, что этот мужчина – варвар, рабовладелец, делавший из свободных дам безвольных рабынь. Ком подступил к горлу, ибо было очень тяжело молодой, цветущей девушке смириться с тем, что ее постель отныне и навсегда останется холодной и неразделенной. И теперь мысль, которая долгие месяцы спала, стала вновь желанием. Арабелла понимала, что любыми силами должна выбраться из этого заточения. Теперь великолепие этого торжества, новоприбывший султан стали лишь тенями во взоре дочери герцога. Ибо она теперь обдумывала план мести тем, кто сделала из нее подопытного кролика.
Поклон Абдула-Рашида был наполнен изяществом и почтением. Он поцеловал руку матери и занял место на своем троне, гордо вскинув голову. Стали съезжаться гости. На церемонию пришел многоуважаемый паша Орана – господин Камран со своей кроткой супругой и старевшей матерью, госпожа Фатима, начальник корпуса воинов – Бузер Ага. И даже пожаловали иноземцы. Венецианский посол Алифоно, представлявший интересы дона Тулузы, мадам Венчестери, почитаемая графиня Аквитании, лорд Римский, посланник Папы. Все эти уважаемые люди с поклонами дарили подарки алжирскому варвару, желали добра, поздравляли. Арабелла с горечью осознавала, что здесь нет ни одного француза. А обращаться за помощью к незнакомцам было бы чересчур рискованно.
Девушка замерла на месте, когда увидела стройную фигуру, скрытую под бархатным плащом. Незнакомка стояла к девушке спиной, но дочь герцога узнала ее. Маркиза Роземонд де Сандрайн, придворная дама французского двора, супруга сэра Филиппа де Сандрайн…. Арабелла очень хорошо знала эту особу, ибо имела честь повстречаться с ней во дворце Людовика. Тогда между девушками были натянутые, холодные отношения. Подругами, как и врагами, дамы не были.
Теперь эта сударыня была здесь, рядом с Арабеллой. Женщина набрала в легкие побольше воздуха, пытаясь здраво мыслить. О помощи эту сеньору просить было необходимо. Дочь герцога внимательно следила за этой особой, за ее движениями и жестами. Роземонд была очень умной, чтобы высказать непочтение султанской чете. Но дочь герцога, слишком хорошо ее зная, понимала и видела, что в таинственных взглядах маркизы скрывается цель, ради которой она сюда и приехала. Хотя, чего может желать женщина, усыпанная богатством? Множество плодовитых земель, огромных, процветающих поместий де Сандрайн говорили лишь о том, леди не нуждается в поддержке старого мужа. Но что хотела эта дама здесь, в Тунисе? Ответ на этот вопрос нашелся так же быстро, как и появился.
Гости стали занимать, отведенные им, места. Маркиза сидела в низком кресле, у ее ног играла малолетняя дочь Мария. Девочка поражала своей нежностью. В три года она уже умела разговаривать, и вполне могла начать учить иностранные языки и все науки, которые надлежало знать богатой миледи. Светлые волосы малышки развивались по воздуху так же легко, как и пышные юбки голубого платья, обшитого серебряной вышивкой. Наивные глазки девочки светились любознательностью. Спустя несколько минут Мария стала хныкать. Возможно, ей не хватало теплоты и ласки матери, которая лишь надменно обмахивалась веером.
Послышались шаги. В помещение вошла Ихтидаль Султан. Сколько в ней было злости, лицемерия, презренности. Истинная волчица, облаченная в золото и серебро! Еще ни одна гаремная кадина не позволяла себе подобного! Кем бы ни являлась женщина, она все-равно была всем обязана султану, который оплодотворил ее и возвысил до султанши. Подле нее шел маленький мальчик, который, несомненно, и был единственным сыном султана. Мухаммеду едва исполнилось шесть лет, но ростом он был гораздо выше своих годов. Хрупкий, стройный, темноглазый и темноволосый, он являлся настоящим портретом отца. Только широковатый нос и пышные губы он унаследовал от матери. Но характером он был не похож на своих родителей. Ибо в их взорах светилась гордость и восторг, а в очах Мухаммеда – испуг. Арабелла с трудом подавила смешок, когда представила, что такой ягненок сможет править волками Алжира и Туниса. На престол должен взойти сильный, отважный принц, а не коронованный наследник, рожденный, как бастард. Ибо связь султана и Ихтидаль была незаконна и греховна, поскольку люди, не ставшие мужем и женой, совершали грех прелюбодеяния. И плодом этого нечистого влечения обычно становились мальчики, в дальнейшем унаследовавшие отцовский трон. В Европе это считалось только пятном загрязненной чести, но не истиной любовью. Да, короли имели любовниц, но никто не имел права потребовать того, что бы сын фаворитки взошел на королевский пьедестал. Такими полномочиями могли владеть лишь законные дети короля и коронованной королевы.
Теперь Арабелла видела, как ждала этой минуты ненавистная султанша. Молодая женщина с замиранием сердца смотрела, как серебряную корну законного принца возносят на маленькую головку Мухаммеда. Ему в руки вложили меч, а на плечи накинули мантию. На лицах окружающих появлялся восторг при виде их будущего султана, который, к сожалению, и оружие держать в руках не умел.
