— Для меня ты совершенно неотразима, Эшлинг.
— Это ты из-за амулета так говоришь, — ответила я с неохотой
возвращая его огонь и отступая. Когда дело касалось Дрейка, я должна была
держаться на расстоянии. Стоять так близко от него, чувствовать его манящий
пряный запах, было для меня слишком.
В глазах его полыхнуло пламя.
— Может быть, проверим это сегодня вечером?
— Нет, — быстро ответила я, заставляя себя твердо держаться
на ногах и пятясь дальше, затем улыбнулась Норе ослепительной улыбкой, желая
дать ей понять, что «не буду сегодня вечером заниматься любовью с виверном,
потому что твердо решила стать Стражем». — Это совершенно исключено. Об этом не
может быть и речи.
Дрейк лишь улыбнулся в ответ. Это была ленивая, чувственная,
коварная улыбка. Она сказала мне, что я действительно попалась и мне конец.
Остаток ланча я почти не раскрывала рта; четыре виверна,
отвлекшись от важных переговоров, занялись обсуждением территориальных
вопросов, которые, очевидно, являлись основным препятствием для мирного
соглашения. Поскольку моего участия в этой беседе не требовалось, я ела «csirkemell
bazsalikommal es fekete olivabogyoval» (куриную грудку с базиликом и маслинами),
одно из самых замечательных блюд, которые мне когда-либо доводилось пробовать,
и мысленно ругала себя. Я напоминала себе, что возобновление интимных отношений
с Дрейком не значилось в моем списке дел конференции. Конечно, он был чертовски
сексуален, меня влекло к нему так, как никогда не влекло ни к одному мужчине — или
дракону, — но он доставлял проблемы, которые в моей жизни были абсолютно
лишними
Ну почему благие намерения всегда ведут в одно и то же
место?
Час спустя я проверила, нет ли для меня сообщений на электронной
доске объявлений, которой пользовались почти две тысячи участников конференции
чтобы оставлять друг другу послания, но ничего не нашла.
— Как ты думаешь, может быть, Моа заболела или с ней
что-нибудь случилось? - спросила я у Джима, оттаскивая его в сторону от потока
людей. Только что закончились семинары, и коридоры отеля внезапно наполнились
Магами, Оракулами, Стражами и прочими членами Мира иного, которые выстраивались
в очереди перед туалетами, листали программы, чтобы решить, на какой доклад
пойти, или просто болтали, образовав небольшие группы.
Как только Дрейк отпустил меня с ланча, я спрашивала о
Страже всех подряд, но никто, как оказалось, не видел Моа со вчерашнего вечера,
когда они с Джимом разговаривали у собачьей лужайки.
— Моа показалась мне профессионалом, поэтому вряд ли она
забыла о нашей встрече или отменила ее, не предупредив меня.
— А может быть, она просто не хочет с тобой встречаться, —
предположил Джим, пожирая взглядом тарелку с надкушенным сандвичем, который
кто-то неосторожно оставил на столе рядом с бутылками воды. — Может быть, ты
пария. Может быть, до всех Стражей-наставниц дошла весть о том, что у тебя есть
крутой демон в облике красивого пса и дракон, при виде которого ты начинаешь
пускать слюни.
— Я не пускаю слюни, глядя на Дрейка.
Джим, услышав эти слова, приподнял бровь.
— Не пускаю! Мне просто очень хотелось есть, а курица так
аппетитно пахла. И спасибо на добром слове, но я не думаю, что Моа от меня
прячется. Если бы она передумала со мной встречаться, она бы мне сообщила.
Наверное. Думаю, надо сходить к портье и проверить, не оставила ли она мне
записку.
Только после того, как мне пришла в голову светлая мысль
подняться к Моа в номер — а она упомянула о том, где живет, — меня поразило
страшное открытие. Над Европой — точнее, надо мной, когда я находилась в
Европе, — нависло проклятие. Я проклята. Я — само воплощение злой судьбы.
— Что происходит?
Мы с Джимом остановились метрах в пяти от двери в номер, в
котором, как я предполагала, жила Моа. В коридоре собралась небольшая толпа из
горничных, нескольких участников конференции и полицейских.
Женщина, стоявшая передо мной, обернулась. Мне чертовски не
повезло — это оказалась Марвабель.
— Смотрите-ка, это же Эшли. Хэнк, смотри. Это Эшли со своей
говорящей псиной.
Хэнк слабо улыбнулся и поспешно отступил в сторону, чтобы
пропустить в номер двух человек с носилками.
— Что-то случилось? — У меня в животе возникло
отвратительное чувство; курица, маслины и хрустящая китайская лапша, которую я
ела за ланчем, надумали выйти прогуляться. — Это же Моа, да?
Марвабель как-то странно посмотрела на меня:
— Ну надо же, а вы откуда знаете? Хэнк, представляешь, она
знает!
— О боже, — простонала я, пытаясь побороть приступ тошноты;
в этот момент в дверях появились люди с носилками. На тело, лежавшее на
носилках, было наброшено толстое черное одеяло, не для тот. чтобы прикрыть
рану, а для того, чтобы прикрыть все — с ног головы. — Она умерла, умерла? Моа
умерла!
— Да, она мертва. Говорят, это убийство, совершенное
неизвестным или группой неизвестных лиц.
Марвабель осмотрела меня с головы до ног, и в глазах ее
блеснуло злобное удовольствие. Заметив его, я разволновалась еще сильнее.
Кто-то убил Моа? Милую, изящную Моа? Я огляделась; люди начинали расходиться,
горничные сбились в тесную группку, разговаривая почти шепотом, полицейские
скрылись в номере. Мимо меня прошли участники конференции. Кому, во имя всего
святого, понадобилось убивать Моа?
Меня отвлек от жутких мыслей гнусавый голос Марвабель:
— Говорят, что ее в последний раз видели живой в компании
какой-то женщины и большой черной собаки.
Признаю, мне присуща привычка разевать рот, когда меня
обвиняют в соучастии в убийстве или в самом убийстве, поэтому у меня на
несколько секунд слегка отпала челюсть. Я, не веря своим ушам, уставилась на Марвабель.
— Полиция несколько часов будет держать вас в тесной
комнатке без окон. Вы загоните там занозу в палец,— произнес какой-то человек,
проходя мимо меня.
— О нет, только не это, — рявкнула я, яростно уставившись в
затылок блондину-Прорицателю по имен Паоло. Я хотела было догнать его и
спросить, за что он меня преследует, но в этот момент в коридор вышла женщина в
полицейской форме и посмотрела в мою сторону.
— Полиция задержит вас на несколько часов — правильно я его
расслышала? — во все горло крикнула Марвабель, бросая торжествующий взгляд в
сторону женщины-полицейского. — Наверное, это потому, что они выяснили, что вы,
Эшлинг Грэй, последней видели в живых эту бедняжку-Стража. А что обычно говорят
насчет того, кто последним видел в живых убитого, Хэнк?
Женщина-полицейский вытащила блокнот, пошелестела страницами
и, захлопнув его, двинулась ко мне.
У Хэнка хватило совести принять пристыженный вид, когда они
уходили.
— Пошли, ма. Сейчас начнется дискуссия насчет магических
кристаллов, которую ты хотела послушать.
