Я пару раз хлопнула ресницами, ожидая продолжения.
— Дело в количестве.
— В количестве?
Смуглый цвет кожи Мониша не позволил мне разглядеть, покраснел
он или нет, но взгляд его был прикован к бумагам.
— По-видимому, каждая женщина участвовала в нескольких
половых актах вечером и утром накануне смерти. На основании данных
патологоанатома можно заключить, что в каждом случае их было по меньшей мере двенадцать.
— Двенадцать раз? — завопила я, буквально выпучив глаза. —
Ты шутишь, так ведь? Двенадцать раз? Это невозможно! То есть, я хочу сказать,
два раза — это хорошо, после трех раз все болит, но двенадцать — определенно
невозможно! Даже если бы они этого хотели, где найдешь такого человека, который
может... ну, ты понимаешь... двенадцать раз? Погоди — ты сказал, данные; они
занимались сексом с мужчинами?
Монишу явно было очень не по себе.
— С мужчинами. Даже если допустить некоторую погрешность,
самая близкая к истине оценка — двенадцать раз.
— Дьявол, ну и дела! — воскликнула я, скрестив ноги и
мысленно сочувствуя погибшим женщинам.— Иными словами, это означает, что их,
так сказать, залюбили до смерти?
— Очевидно, стресс после такой интенсивной физической
нагрузки привел их к смерти.
Я отвлеклась от размышлений о том, какой мужчина способен к
семяизвержению двенадцать раз за ночь, и перешла к тому, что занимало мои
мысли:
— Вы не упоминаете о чем-то важном. Оба кивнули.
— Ты хорошо соображаешь; я так и подумал, прочитав доклад из
Парижа, — заметил Мониш. — Один из наблюдателей собрал с тел вещественные
доказательства. Все совпадает.
Я покачала головой, но не потому, что хотела с ним
поспорить, а потому, что просто не могла поверить в подобное.
— Что за мужчина способен кончить двенадцать раз, доведя
женщину до смерти, а сам исчезнуть как ни в чем не бывало и на следующую ночь
повторить все с другой женщиной?
— Это явно не смертный мужчина, — ответил Мониш. Он взял у
меня папку и начал собирать свои бумаги.
— Это ясно без слов. Я не понимаю одного: ты показал все это
своему комитету, а они почему-то продолжают считать, что преступница — я.
По-моему, мне явно недостает необходимого орудия убийства.
Услышав это легкомысленное замечание, он приподнял брови:
— Они не думают, что ты имела к смертям непосредственное
отношение, Эшлинг, но, по их мнению, убийца был либо вызван тобой, либо
появился благодаря тебе, но без твоего ведома.
Я хотела было начать оправдываться, но в мозгу у меня
мелькнуло воспоминание о той ночи, когда на меня напал отряд инкубов. Я их не
призывала, но они появились. Я невольно подумала: интересно, какая у инкубов
сперма, если они, конечно, оставляют после себя физические следы.
— Насчет этого ничего не могу вам сообщить, — сказала я. — А
чего конкретно вы от меня ждете? Вы уже проводите собственное расследование, и
я не вижу, чем могу быть вам полезна.
— Ты обладаешь силой, которой лишены наблюдатели. Ты
обладаешь способностью видеть вещи, скрытые от нас. Мы будем продолжать
расследование, насколько это в наших силах, но наши возможности ограниченны.
Поэтому комитет согласился не заключать тебя в тюрьму; по их мнению, если ты
можешь вызвать существо, убившее Стража, то в случае невиновности ты в
состоянии также найти это существо и того, кто управляет им. — Он смолк и
бросил на меня жесткий взгляд. — Если ты собираешься связать свою жизнь l’au-dela,
Эшлинг, я советую тебе воспользоваться всеми доступными средствами и найти
убийцу, как можно скорее. Члены комитета не отличаются долготерпением.
Они встали; Мониш пожелал мне успеха, дал номер сотового
телефона, по которому с ним можно было связаться в любое время суток, и вышел.
Паоло последовал за ним.
Дверь комнаты для совещаний беззвучно затворилась.
Я осталась сидеть в одиночестве, сжимая в пальцах свой
амулет и размышляя о том, как, черт бы меня побрал, мне найти загадочную
секс-машину, если я не в состоянии выполнить такие простые вещи, как доставить
владельцу старый кусок хрусталя или найти наставницу, не попав при этом в беду.
По крайней мере, Паоло не предсказал мне в ближайшем будущем
никаких ужасов. По крайней мере, он не...
Дверь со щелчком приоткрылась, и я обернулась. В щель
просунулась голова Прорицателя.
— Вы подружитесь с голубем, когда вам будет угрожать
опасность разбиться насмерть.
— Я должна сообщить тебе кое-что важное, — обратилась я к
Дрейку, пронесшись мимо Пала, который придержал для меня дверь. Я забыла ключ
от номера, который он оставил мне утром.
Дрейк, облаченный в невероятно соблазнительную длинную
зеленую тунику с вышивкой, отливавшей золотом всякий раз, когда он двигался,
приподнял блестящую черную бровь и молча взглянул на часы.
— Сейчас только семь, так что избавь меня от этого выражения
лица мужчины, ждущего вечно опаздывающую женщину.
— Я сказал тебе, что мы выходим в семь. — Дрейк, слегка
поджав губы, оглядел меня с головы до ног.
— Да, я сейчас переоденусь, но сначала у меня к тебе есть
важный разговор.
— Ты хочешь сказать, что зеленые драконы — это не важно? —
воинственным тоном спросил Иштван и подошел к Дрейку. Они с Палом тоже были
одеты в длинные ярко-зеленые туники и такие же брюки, только без тончайшей
золотой вышивки.
— Нет, я не это хотела сказать. Я просто хотела... ну
хорошо! Я сейчас пойду переоденусь и расскажу тебе все в машине.
Я захватила с собой вечернее платье для заключительного
банкета; в приглашении сообщалось, что явиться нужно в строгом вечернем
костюме. Это было простое облегающее черное платье до пола из немнущегося
материала, ничего особенного. Но я нашла на кровати совсем другое платье, а
рядом босоножки на шпильках, при виде которых я поняла, что на каждой ноге у
меня будет по три волдыря.
Сначала мне показалось, что платье черное, но, рассмотрев
его поближе, я поняла, что оно темно-зеленое. При виде него у меня буквально
слюнки потекли. Простой, элегантный лиф, расшитый замысловатым орнаментом из
бисера, длинная, развевающаяся шифоновая юбка. Юбку тоже украшали змееподобные
узоры из бусинок; она сверкала и переливалась в моих руках тысячами зеленых
огоньков.
Нужно отдать должное Дрейку — одежду он выбирать умеет.
Когда я появилась на пороге спальни, он даже не сделал мне
замечания насчет того, что я опоздала на двадцать четыре минуты. Он медленно
поднялся с кресла, склонил голову набок и оглядел меня.
Прикоснувшись длинным пальцем к губам, он изобразил в
воздухе круг.
— Ага. — Повинуясь этому жесту, я постаралась как можно
изящнее описать круг, как это делают модели. Дрейк кивнул.
