— Думаю, что, окажись вы на ее месте, необходимость
соблюдать целомудрие быстро заставила бы вас пожалеть о подобной сделке.
Я бросила на свою спутницу любопытный взгляд; до ее этажа
оставалось несколько секунд. Наверное, если я попрошу ее сообщить то, что меня
так интересовало, я лишусь последнего шанса попасть к ней в ученицы. Хотя у
меня уже давно нет на это никаких шансов. Так что терять нечего.
— Я понимаю, что это звучит невежливо и вообще вмешательство
в личную жизнь, но у меня есть веская причина задать вам один вопрос. Вы
когда-нибудь... вам когда-нибудь приходилось вызывать инкуба?
Она слегка приподняла брови:
— Это слишком личный вопрос.
Но отступать было поздно. Под ее оскорбленным взглядом я
слегка покраснела:
— Мне чертовски неудобно, и, откровенно говоря, Нора, я ни
за что не стала бы спрашивать, если бы это не было так важно. Но это очень
важно, и мне ужасно нужно это знать, если вы не против ответить.
— Нет, — ответила она, помолчав немного. Двери лифта
открылись на этаже, на котором находился номер Дейка. Я помедлила; нужно было
задать еще один вопрос, но я не хотела разрушать наши приятельские отношения.
— А вы не знаете Стражей, которые этим занимались? Я имею в
виду после прибытия сюда, — проговорила я, ухватившись за дверь лифта так,
чтобы мое движение не попало в объектив камеры. Двери начали было закрываться,
но застопорились.
Она покачала головой:
— Эшлинг, мне кажется, я должна вас кое о чем предупредить.
Поддавшись соблазну инкуба, вы подвергаете себя большой опасности.
— Опасности? Но какой именно? — Дверь снова дернулась, и я
подставила ногу. — Те инкубы, которых мне доводилось встречать, показались мне
излишне назойливыми, но никак не опасными. — Конечно, если они не собирались
залюбить тебя до смерти.
— Опасность состоит в том, что женщины, привыкшие вызывать
инкубов для удовлетворения своих сексуальных потребностей, вскоре теряют
интерес к смертным мужчинам. Только инкуб может их ублажить. Они жаждут только
инкуба. Чтобы снова заполучить его в постель, они идут на все и в конце концов
продают свою бессмертную душу. Вот как инкуб получает свое могущество — он
живет за счет душ женщин, которых сделал своими рабынями.
— Ой. Я не знала...
Дверь уперлась мне в спину; Нора легко коснулась моего
плеча:
— Я говорю вам это только потому, что отчетливо вижу: вы
общались с инкубом. Я не хочу, чтобы вы угодили в эту ловушку.
Откуда, черт побери, она узнала, что я встречалась с
инкубом? Может, на мне какие-то знаки? В таком случае я сумела бы установить,
какие еще Стражи гут что-то знать.
— А откуда вы узнали, что я проводила время с инкубом?
— От вас пахнет дымом, — печально улыбнулась она.
— О-о-о. — От этого мне было мало пользы. Я не могла рыскать
по отелю, обнюхивая всех участниц конференции. — Спасибо за то, что ответили на
мои вопросы. Это мне очень помогло.
Я вышла из лифта, и двери начали закрываться.
— Удачи вам в вашем расследовании, — успела сказать Нора.
Ну почему все всегда узнают о моих делах раньше меня самой?
Глава двадцатая
В гостиной номера горела всего одна лампа. Рядом с диваном
валялось опустевшее одеяло Джима. Двери в комнаты Пала и Иштвана были закрыты.
Дверь в спальню Дрейка, напротив, была призывно приотворена, в щель проникал
золотистый свет, привлекавший меня, словно мотылька. Я вошла, затворила за
собой дверь и, нахмурившись, взглянула на кровать. Постель была расстелена, но
пуста. Из ванной раздавался негромкий плеск, и я направилась туда.
— А мне казалось, что существо, практически состоящее из
огня, станет избегать воды, — заметила я, входя в просторную ванную.
Ванная была отделана черным мрамором; стены и пол блестели в
свете ламп, словно отполированное черное дерево. Сантехника была самая обычная
— раковины, унитаз, биде, стеклянная душевая кабина на двоих, но выглядело это
все отнюдь не утилитарно. Я уже начинала подозревать, что в глубине души Дрейк
настоящий романтик; по всей ванной комнате было расставлено по меньшей мере две
дюжины свечей. Крошечные огоньки мерцали и танцевали в теплом влажном воздухе и
их слабый аромат смешивался со знакомым пряным запахом. Большую часть помещения
занимала огромная, вмонтированная в пол ванна, которая поразила меня еще в
первый раз, когда я ее увидела. В ней могло поместиться по меньшей мере десять
человек Дрейк лежал в воде; его влажные темные волосы была отброшены назад,
открывался «вдовий пик» на лбу, при виде которого у меня всегда что-то
сладостно сжималось внутри; в одной руке он держал книгу, в другой — бокал со
знакомой темно-красной жидкостью.
— Стихия зеленых драконов — вода, — объяснил он положив
книгу на ближайшую полку. — Она нас успокаивает.
— Так вот почему ты решил соблазнять меня во сне именно в
бассейне, — догадалась я, подходя к нему, чтобы поцеловать. Губы его были
горячи, словно огонь, бушевавший внутри, в глазах я видела его искорки. Затем я
отстранилась, не желая, чтобы все произошло быстро, — мне хотелось заставить
его жаждать меня так же безумно, как я жаждала его. — На твоих губах вкус
драконьего огня.
— Тот сон был создан не мной, Эшлинг.
Он протянул мне бокал. Я отпила небольшой глоток напитка,
сильно пахнувшего пряностями, пытаясь, как всегда, определить, из чего он
приготовлен, прежде чем меня охватил адский жар, который был в нем заключен.
Здесь присутствовала и гвоздика, и корица, и густое красное вино... и пламя. В
основном — пламя. Это был любимый напиток драконов, и обычные смертные не могли
пить его без вреда для себя. Но я быстро привыкла к нему. Дрейк потом сказал
мне, что одним из признаков, по которому он определил, что я предназначена ему,
была моя способность пить этот коктейль.
— Мм... Хорошо. В меру пряный, но не заставляет меня гореть
огнем так, что включается противопожарная сигнализация, — в отличие от
последней бутылки.
Я вернула ему бокал; он ничего не сказал, но я увидела в его
взгляде знакомое выражение. Мое тело отреагировало на него и немедленно
возжелало бросится к нему в объятия. Но я повернулась к Дрейку спиной и
неторопливо направилась к шкафчику за губкой.
— Хочешь, я потру тебе спину?
— Можешь потереть все, что тебе вздумается, это в любом
случае доставит мне массу удовольствия, — произнес он, и даже в свете свечей
глаза его ослепительно засверкали. Он осторожно поставил бокал и откинулся
назад, положив руки на края ванны, словно некий могущественный восточный
султан, ожидающий, пока за ним поухаживает наложница из гарема.
— Мм... — Сотни изумрудов, переливавшихся на моем платье, не
могли сравниться с огнем желания, горевшим в глазах Дрейка; при виде его,
обнаженного, покрытого капельками воды, я ощутила возбуждение. Я провела
ладонью по корсажу, по груди, по изгибу бедер. — Не хочется намочить это
замечательное платье. Наверное, лучше его снять.
