— Чмок! — Он улыбается, и лицо его так близко, что я чувствую тепло его дыхания.
Все вокруг ржут, как долбаный Элмо. Я вырываюсь из хватки, щеки горят.
— Ты куда это, Спир? — выкрикивает кто-то. — Макгрегор тоже хочет!
И все снова начинают ржать. Блин, я ведь даже никого из них не знаю. Не понимаю, почему, черт побери, им так смешно.
На уроке английского Мартин на меня не смотрит. Но Лиа и Эбби все равно весь день ведут себя как чертовы питбули — бросают презрительные взгляды во все стороны, стоит кому-то странно на меня покоситься. Ну, это реально очень мило. Все не так ужасно.
Кое-кто перешептывается и смеется. А еще пара ребят ни с того ни с сего широко улыбается мне в коридоре (что бы это ни значило). Две лесбиянки, которых я даже не знаю, подходят к моему шкафчику, обнимают меня и оставляют номера своих телефонов. И еще минимум десяток натуралов считает своей обязанностью сообщить мне о своей поддержке. Одна девушка даже заверяет, что Иисус по-прежнему меня любит.
В общем, тонна внимания. У меня аж кружится голова или типа того.
За ланчем девчонки берутся обсудить и оценить миллион парней, которые, по их мнению, в перспективе могут составить мне пару. И это все офигеть как смешно до тех пор, пока Анна не выдает шутку, что Ник — гей. Тот сразу же вешается на Эбби, и, конечно, настроение Лии теперь безнадежно испоганено.
— А давайте Лии тоже найдем парня! — предлагает Эбби, и, честно, меня аж передергивает.
Я люблю Эбби и знаю, она просто пытается разрядить обстановку, но Господи Иисусе. Иногда она умудряется ляпнуть как раз то, чего не следовало бы.
— Спасибочки, но вот уж нахрен, — отвечает Лиа тошнотворно милым тоном. Глаза ее при этом похожи на искрящиеся раскаленные шары ярости. Она резко встает и молча задвигает стул.
Как только она уходит, Гаррет переводит взгляд на Брэма, и тот закусывает губу. Я вполне уверен: это код натуралов, обозначающий, что Брэму нравится Лиа.
И не знаю почему, но меня это ужасно бесит.
— Если втюрился в нее, просто позови погулять, — говорю я Брэму, и он сразу же краснеет.
Не понимаю, что со мной. Просто задолбали гетеросексуалы, которые не могут взять себя в руки.
Каким-то образом я доживаю до репетиции. Впервые мы репетируем без сценариев и сразу же начинаем прогон больших совместных сцен. Сегодня с нами аккомпаниатор, и все собранны и энергичны. Наверное, людей просто осенило, что до премьеры осталось меньше месяца.
Но посреди песни карманников Мартин вдруг замолкает. И Эбби говорит:
— Да вы, мать вашу, шутите.
И с минуту все, переглядываясь, молчат. Только на меня стараются не смотреть. Какое-то время я не понимаю, что происходит, но потом прослеживаю за взглядом Эбби. Она смотрит в конец зала: там, перед двойными спиралями, стоит пара смутно знакомых парней. Кажется, в прошлом году мы вместе ходили на ОБЖ. На одном из них толстовка с капюшоном, пластмассовые очки и юбка поверх брюк цвета хаки. Оба парня держат огромные плакаты.
У одного написано: «Как делишки, Саймон?»
А у парня в юбке: «ШОК ШОК — в ПОПКИ ХОДОК!»
Они двигают бедрами, изображая совокупление, и еще какой-то народ в это время заглядывает в зал и смеется. Одна девчонка так надрывается от смеха, что держится за живот. Другая восклицает: «Ну хватит, ребят! О боже, вы такие злые». Но все равно смеется.
Странно, я даже не краснею. Кажется, будто я наблюдаю за происходящим в миллионе миль отсюда.
И тут вдруг (кто бы мог подумать!) Тейлор, черт ее, Меттерних сбегает по ступенькам со сцены и бежит по проходу зрительного зала. Эбби — прямо за ней.
— Вот дерьмо, — говорит парень в юбке, а второй хихикает.
И потом оба уматывают из зала, хлопнув дверьми.
Тейлор и Эбби мчат за ними, и потом крики и топот ног сливаются в общий гомон. Мисс Олбрайт бежит следом, а мы с остальными ребятами просто стоим на месте.
Только в итоге я оказываюсь на одной из платформ, зажатый между двумя двенадцатиклассницами, которые приобнимают меня за плечи.
Краем глаза я замечаю Мартина. Он закрыл лицо руками и выглядит поверженным.
Несколько минут спустя Эбби врывается обратно в зал, а за ней, приобнимая Тейлор, входит мисс Олбрайт. Тейлор вся пошла пятнами и раскраснелась, будто плакала. Я смотрю, как мисс Олбрайт провожает ее до первого ряда, усаживает рядом с Кэлом, а потом, опустившись на колени, с минуту о чем-то с ними говорит.
Эбби сразу поднимается ко мне на сцену, качая головой.
— Люди — отстой, — говорит она.
Медленно киваю.
— Честно, я думала, Тейлор треснет одного из них.
Тейлор Меттерних? Серьезно? Почти ударила парня?
— Ты шутишь.
— Нет, правда, — уверяет Эбби. — Я сама была на грани.
— Молодцы, — говорит Брианна, двенадцатиклассница.
Бросаю взгляд на Тейлор. Она откинулась на спинку кресла, закрыв глаза, и шумно дышит.
— Но она его не ударила, так ведь? Не хочу, чтобы из-за меня у нее были неприятности.
— О божечки, не говори так! — восклицает Эбби. — Ты ни в чем не виноват, Саймон. Эти парни — придурки.
— Это не должно сойти им с рук, — замечает Брианна. — Разве у нас нет политики нулевой толерантности
[40]?
Но политика нулевой толерантности к травле применяется в Криквуде примерно так же строго, как гребаный дресс-код.
— Не волнуйтесь, — говорит Эбби. — Они сейчас в кабинете у мисс Найт. Думаю, их мамочкам уже звонят.
И, само собой, через несколько секунд мисс Олбрайт собирает всех в круг на сцене.
— Мне жаль, что вам довелось это увидеть. — Она смотрит прежде всего на меня. — Это было крайне неуважительно и неуместно, и я хочу, чтобы вы знали: меня это серьезно задело.
Мисс Олбрайт замолкает, и, подняв на нее взгляд, я понимаю, что она просто в ярости.
— К сожалению, на этом нам придется закончить сегодняшнюю репетицию, потому что мне надо разобраться со случившимся. Знаю, это идет в разрез с нашими планами, за что приношу извинения. Продолжим репетировать завтра.
Потом мисс Олбрайт подходит ко мне и опускается на корточки у моей платформы.
— Ты в порядке, Саймон?
Я чувствую, как немного краснею.
— В порядке.
— Ну хорошо, — говорит мисс Олбрайт тихо. — Просто знай, что этих мудаков отстранят от занятий. Без шуток. Только через мой труп они отвертятся.
