У меня голова идет кругом. Что я вообще знаю о Мартине? И что знаю о Блю?
Очевидно, что Мартин — парень умный. Но умен ли он настолько, чтобы быть Блю? И я понятия не имею, есть ли в Мартине еврейская кровь. Вполне может быть. Но он не единственный ребенок в семье, хотя об этом Блю мог и соврать. Не знаю, не знаю… Что-то не сходится. Мартин же не гей.
Правда, как выяснилось, кто-то все-таки считает его геем. Но, пожалуй, не стоит верить на слово какому-то неизвестному придурку, назвавшему меня педиком.
— Саймон! О нет! — восклицает Эбби, застыв в дверях.
— Что?
— Ты все смыл! — С минуту она вглядывается в мое лицо. — Хотя, в принципе, разглядеть еще можно.
— Разглядеть во мне красавчика? — уточняю я, и Эбби смеется.
— Слушай. Ник только что написал мне, что ждет нас на парковке. Мы везем тебя потусить.
— Что? Куда?
— Пока не знаю. Но моя мама уехала в Вашингтон на выходные, а значит, и дом, и машина полностью в моем распоряжении. Так что эту ночь ты проведешь на территории Сусо.
— Мы останемся у тебя с ночевкой?
— Ага, — кивает она, и я замечаю, что она уже смыла грим и переоделась в скинни-джинсы. — В общем, скорей вези сестру домой и делай дела.
Я смотрю на себя в зеркало и пытаюсь пригладить волосы.
— Нора уже уехала на автобусе, — медленно отвечаю я. Так странно. Саймон в зеркале по-прежнему в линзах. По-прежнему почти неузнаваем. — Напомни-ка мне еще раз, почему мы едем тусить?
— Потому что у нас в кои-то веки не будет вечерней репетиции, — говорит она, тыкая пальцем мне в щеку, — и потому что денек у тебя выдался мегастранный.
Меня разбирает смех. Она даже не представляет насколько.
По пути к парковке Эбби о чем-то болтает и что-то планирует, но я едва ее слушаю. Не могу перестать думать о Мартине.
Нет, не может такого быть. Это значило бы, что Мартин написал тот августовский пост на «Тамблере», в котором признался, что он гей.
И что именно с Мартином я переписывался каждый день в течение последних пяти месяцев.
В принципе, в это можно было бы поверить, но его шантаж я себе никак объяснить не могу. Если Мартин — гей, зачем вообще втягивать Эбби?
— Предлагаю провести день в Литтл Файв Пойнтс
[44], — говорит Эбби, — а потом поехать в Мидтаун
[45].
— Звучит отлично, — отзываюсь я.
Все-таки что-то здесь не сходится.
Но потом я вспоминаю наши вечера в «Вафл Хаусе», и репетиции допоздна, и то, что Мартин даже начал мне нравиться незадолго до того, как все покатилось к чертям. Шантаж с привкусом дружбы. Может, в этом и была вся суть?
Вот только я совсем не чувствовал, что нравлюсь ему. Ни капельки. Так что вряд ли. Мартин не может быть Блю.
Если только… Но нет.
Все это не может быть приколом — Блю не может быть приколом. Нет, я не верю. Это было бы слишком жестоко, даже для Мартина.
Мне трудно дышать.
Не может это быть злой шуткой, потому что, если это шутка, я не знаю, что со мной будет.
Даже думать об этом не могу. О боже. Простите, я просто не могу.
И не буду.
* * *
Ник ждет нас у выхода из школы, и они с Эбби при встрече ударяются кулаками.
— Вытащила его, — говорит она.
— Что теперь? — спрашивает Ник. — Едем по домам, берем вещи, а потом ты за нами заедешь?
— Да, заметано, — кивает Эбби. Она снимает рюкзак с одного плеча и, перекинув его вперед, открывает маленький карман, из которого выуживает ключи от машины. Потом наклоняет голову набок. — Ребят, а вы Лии сказали?
Мы с Ником переглядываемся.
— Еще нет, — отвечает Ник.
Он вдруг мрачнеет. И я его понимаю: как бы я ни любил Лию, ее присутствие все меняет. Рядом с Ником и Эбби она будет угрюмой и раздражительной. И в Мидтаун она ехать не захочет. Не знаю, как точнее выразиться, но ее чувство неловкости иногда заразно. И при всем при этом она ненавидит, когда ее куда-то не зовут.
— Может, мы втроем поедем? — осторожно предлагает Ник и опускает глаза.
Я вижу, что он чувствует себя скотиной.
— Можно, — говорю я.
— Можно, — соглашается Эбби. — Поехали.
* * *
Через двадцать минут я уже на заднем сиденье в машине Эббиной мамы, и под ногами у меня целая гора книг в мягких обложках.
— Убери их там куда-нибудь, — говорит Эбби, бросая взгляд в зеркало заднего вида. — Она это читает, когда ждет меня после школы. Или когда я за рулем.
— Ого! А когда я читаю в машине с телефона, меня блевать тянет, — протягивает Ник.
— Мутит, — поправляю его я, чувствуя, как колет в груди.
— У нас что тут, мистер Лингвист завелся? — обернувшись ко мне, ухмыляется Ник.
Эбби выезжает на федеральную автостраду и с легкостью встраивается в нужный ряд. Она даже не нервничает. Я вдруг понимаю, что среди нас она водит лучше всех.
— Ты знаешь дорогу? — спрашиваю я.
— Знаю, — отвечает Эбби.
Через двадцать минут мы подъезжаем к «Зесто»
[46]. Я никогда здесь раньше не бывал, да и в Атланте толком не был. В кафе очень тепло и шумно, все вокруг едят острые хот-доги, бургеры и тому подобное. Наплевав на то, что сейчас январь, я беру шоколадное мороженое с кусочками «Орео» и, поедая его следующие десять минут, чувствую себя почти нормально.
Когда мы возвращаемся в машину, солнце уже садится за горизонт.
Тогда мы отправляемся в магазинчик «Дочь старьевщика»
[47], который располагается по соседству с кофейней «Аврора».
Но я стараюсь не думать о Блю. Какое-то время мы ходим по магазину и разглядываем все подряд. Ник зависает над подборкой книг по восточной философии, Эбби покупает пару колготок, а я бесцельно брожу между витринами, стараясь не таращиться на пугающих девчонок с розовыми ирокезами.
