— Боже, ты просто обязан с ними познакомиться! Особенно с Алексом.
Он покупает нам еще по шоту «Триаминика», берет меня за руку и ведет к большому круглому столу в углу комнаты. Друзья Питера — большая компания преимущественно парней, и все они очень милые, и у меня голова идет кругом.
— Это Саймон, — говорит Питер, обнимая меня за плечи.
Потом по очереди знакомит с каждым, но я тут же забываю всех, кроме Алекса. Его Питер представляет со словами:
— Знакомься, твой двойник.
Однако звучит это довольно странно, потому что мы с Алексом совсем разные. Ну разве что оба белые. И даже волосы у нас ни капли не похожи: у него «небрежная» укладка, а у меня просто хаос на голове. А Питер все переводит взгляд с него на меня и хихикает. Тут кто-то кому-то садится на колени и уступает мне место, а еще кто-то передает мне пиво. Серьезно, алкоголь тут повсюду.
Друзья Питера шумные и веселые, и я смеюсь, пока не начинаю икать, хотя уже и не вспомню, над чем так хохотал. Питер продолжает меня обнимать, а потом вдруг наклоняется и целует в щеку. Все как будто происходит не в этой Вселенной. И у меня как будто есть парень. И тут я начинаю рассказывать им о Мартине, о переписке, о том, как он взял и принялся шантажировать меня, и оказывается, что это очень смешная история. И все вокруг смеются до слез, и единственная девушка за столом говорит:
— Господи, Питер, боже мой. Он такой очаровашка…
Какое прекрасное чувство.
Но тут Питер наклоняется ко мне — его губы у самого моего уха — и спрашивает:
— Ты что, еще школьник?
— В следующем году заканчиваю.
— Школу? — повторяет он, все еще обнимая меня за плечи. — Сколько тебе лет?
— Семнадцать, — смущенно шепчу я.
Он смотрит на меня и качает головой.
— Ох, милый. — Он грустно улыбается. — Нет, нет.
— Нет? — переспрашиваю я.
— С кем ты сюда пришел? Где твои друзья, милашка Саймон?
Я указываю на Ника и Эбби.
— А. — кивает он.
Он помогает мне встать и, держа за руку, ведет к ним, и комната куда-то плывет, но я все-таки оказываюсь на стуле — за столом рядом с Эбби и напротив Ника, а передо мной лежит нетронутый чизбургер. Холодный, простой, но безупречный — без всякой зелени и с целой горой картошки фри.
— Пока, милашка Саймон, — говорит Питер, обнимая меня и целуя в лоб. — Будь семнадцатилетним, пока можешь.
И он уходит, а Эбби с Ником выглядят так, будто не знают, смеяться им или нервничать. Боже мой. Обожаю их. Серьезно, я так их люблю! Но внутри все как-то странно трепещет.
— Сколько ты выпил? — спрашивает Ник.
Я пытаюсь сосчитать, загибая пальцы.
— Ладно, забей. Не хочу знать. Просто поешь.
— Мне тут ужасно нравится, — улыбаюсь я.
— Это заметно, — отвечает Эбби и принимается кормить меня картошкой.
— Нет, вы видели его зубы? — спрашиваю я. — У него самые белые зубы на свете! Уверен, он использует эти штуки. «Крест» или как их там?..
— Отбеливающие полоски, — подсказывает Эбби.
Она придерживает меня за талию, а Ник придерживает меня за другую талию. То есть за ту же талию, но с другой стороны. Я положил руки им на плечи, потому что я ТАК СИЛЬНО ИХ ЛЮБЛЮ.
— Точно, отбеливающие полоски. — Я вздыхаю. — Он учится в универе.
— Ты уже говорил.
Идеальный вечер.
Все идеально.
Уже даже не холодно. Вечер пятницы, а мы не в «Вафл Хаусе», и не играем в Assassin’s Creed в подвале у Ника, и не тоскуем по Блю. Мы куда-то выбрались, мы наслаждаемся жизнью, и все во вселенной тоже.
— Привет, — говорю я кому-то. Я улыбаюсь прохожим.
— Саймон, господи… — вздыхает Эбби.
— Ладно, Спир, — говорит Ник, — сядешь на переднее сиденье.
— Что? Почему?
— Потому что вряд ли маме Эбби нужна твоя блевотина на обивке.
— Я не буду бле… — начинаю я, но тут же чувствую, как мои внутренности угрожающе скручивает.
В конце концов я забираюсь на переднее сиденье и опускаю окно, и сильный свежий ветер приятно обдувает лицо. Я откидываюсь на сиденье и закрываю глаза… Но тут же снова их открываю.
— Стойте, а куда мы едем?
Эбби притормаживает, пропуская какую-то машину вперед.
— Ко мне домой, — говорит она. — В Колледж-парк.
— Но я забыл футболку, — протягиваю я. — Мы можем ко мне заехать?
— Это совсем в другую сторону, — отвечает Эбби.
— Черт, — говорю я.
Черт, черт, черт.
— Я одолжу тебе футболку, — говорит Эбби. — Наверняка у нас остались какие-то вещи моего брата.
— И, кстати, ты и так в футболке, — добавляет Ник.
— Не-е-ет. Нет. Мне не надеть, — возражаю я.
— А зачем еще?
— Я не могу ее надеть, — поясняю я. — Это было бы странно. Она должна лежать у меня под подушкой.
— Ага, а это совсем не странно, — ехидничает Ник.
— Это футболка с Эллиоттом Смитом. Вы знали, что он заколол себя, когда нам было по пять лет? Поэтому я никогда не был на его концертах. — Я закрываю глаза. — Вы верите в жизнь после смерти? Ник, а евреи верят в рай?
— Ладно, все ясно, — вздыхает Ник.
Они с Эбби переглядываются в зеркале заднего вида, а потом Эбби перестраивается в правый ряд. Она сворачивает с автострады и вливается в поток машин, и тут я понимаю, что едем мы на север. В Шейди-Крик. За моей футболкой.
— Эбби, я говорил тебе, что ты самый прекрасный человек на свете? Боже мой. Я так тебя люблю. Я люблю тебя даже больше, чем Ник.
Эбби смеется, а Ник заходится кашлем, и я начинаю нервничать, потому что не помню, секрет это или нет, что Ник влюбился в Эбби. Наверное, лучше просто продолжать.
— Эбби, может, станешь моей сестрой? Мне нужны новые сестры.
— А что не так со старыми? — интересуется она.
— Они ужасны, — говорю я. — Нора теперь совсем не бывает дома, а у Элис появился парень.
— И что в этом ужасного? — спрашивает Эбби.
— У Элис появился парень? — спрашивает Ник.
— Ну, они же должны быть Элис и Норой. Они не должны меняться, — объясняю я.
— Не должны меняться? — смеется Эбби. — Но ты же меняешься. Ты совсем не такой, как пять месяцев назад.
— Ничего подобного!
— Саймон, я только что наблюдала, как ты подцепил случайного парня в гей-баре. У тебя на глазах подводка. И ты пьяный в хлам.
