— Ничего не в хлам.
Эбби с Ником снова переглядываются и заходятся смехом.
— И никакой он не случайный парень.
— Неужели? — смеется Эбби.
— Он случайный парень, который учится в универе, — напоминаю я ей.
— А, ну тогда ладно, — соглашается она.
* * *
Эбби останавливается у моего дома и ставит машину на ручник, а я обнимаю ее и говорю:
— Спасибо-спасибо-спасибо!
Она ерошит мне волосы.
— Так, дайте мне пару минут, — прошу я. — И никуда не уходите.
Подъездная дорожка уползает у меня из-под ног, но все не так уж плохо. С минуту я вожусь с ключом у замочной скважины. Свет в коридоре выключен, но телевизор работает. Я думал, родители уже спят, но они сидят на софе в пижамах, а между ними устроился Бибер.
— Ты чего вернулся, сынок? — спрашивает папа.
— Мне нужна футболка, — говорю я, но понимаю, что звучит это странно, и начинаю заново: — Я уже в футболке, но мне нужна другая, я хочу взять ее с собой к Эбби, потому что это особенная футболка, не прям у-у-у-у особенная, но она мне нужна.
— Ясно… — говорит мама и переводит взгляд на папу.
— «Прослушку»
[50] смотрите? — спрашиваю я. Видео стоит на паузе. — Боже мой, так вот чем вы занимаетесь, пока меня нет! Смотрите настоящие сериалы, у которых есть сценарий! — Я умираю со смеху.
— Саймон. — Вид у папы удивленный, строгий и смеющийся одновременно. — Ты ничего не хочешь нам сказать?
— Я гей, — отвечаю я, хихикая. Не могу удержаться.
— Ладно, присядь-ка, — просит папа, и я хочу пошутить, но он продолжает пристально на меня смотреть, поэтому я опускаюсь на подлокотник софы. — Ты пьян.
Кажется, он в шоке. Я пожимаю плечами.
— Кто был за рулем? — спрашивает он.
— Эбби.
— Она пила?
— Пап, ты чего. Нет.
Он жестом просит показать ему руки.
— Да нет же, боже мой.
— Эм, может ты.
— Ага, — отвечает мама и снимает Бибера с коленей.
Она встает и идет к выходу, и я слышу, как открылась и закрылась входная дверь.
— Она пошла поговорить с Эбби? — спрашиваю я. — Серьезно? Вы что, мне совсем не доверяете?
— Ну как же тебе теперь доверять? Ты приходишь в половине одиннадцатого, явно пьяный, и даже не пытаешься этого скрыть, так что.
— То есть проблема в том, что я не скрываю? Что я не вру?..
Папа резко встает.
Я смотрю на него и понимаю, что он просто в бешенстве. Это так непривычно, что мне становится не по себе. Но вдруг осмелев, я говорю:
— Тебе больше нравится, когда я вру? Наверное, отстойно, что ты больше не можешь шутить про геев. Мама, небось, тебе не разрешает, да?
— Саймон. — Звучит как угроза.
Я хихикаю и почему-то очень громко.
— Этот неловкий момент, когда понимаешь, что последние семнадцать лет шутил про геев перед своим сыном-геем.
Жуткая, напряженная тишина. И папа просто смотрит на меня.
Наконец возвращается мама, испытующе окидывает нас взглядом и говорит:
— Я отправила Эбби и Ника домой.
— Что? Ну мам! — Я вскакиваю с дивана, и мой желудок делает сальто. — Нет, я зашел только за футболкой!
— О, думаю, сегодня ты останешься дома, — говорит мама. — Нам с папой надо поговорить. Сходи выпей воды, а мы сейчас придем.
— Я не хочу пить.
— Это не просьба, — отрезает мама.
Они шутят, что ли? Я должен торчать тут и пить воду, пока они обсуждают меня за моей спиной? Я хлопаю кухонной дверью.
Как только вода касается моих губ, я принимаюсь глотать ее с такой жадностью, что еле дышу. В желудке урчит. Кажется, от воды становится только хуже. Я кладу руки на стол и утыкаюсь в них головой. Как же я дико устал.
Через несколько минут приходят родители и садятся за стол.
— Выпил воды? — спрашивает папа.
Не поднимая головы, я показываю ему пустой стакан.
— Хорошо, — говорит он и на секунду замолкает. — Сынок, надо обсудить наказание.
Конечно, ведь все и так недостаточно дерьмово. Ребята в школе считают меня посмешищем, я влюбился в парня, которого, возможно, ненавижу, и ничего не могу с собой поделать… И плюс ко всему меня сто процентов сегодня стошнит.
Но да. Давайте еще наказание.
— Мы тут подумали… Это ведь твое первое нарушение?..
Я киваю, не поднимая головы.
— … Поэтому мы с мамой решили, что следующие две недели, начиная с завтрашнего дня, ты под домашним арестом.
Я тут же вскидываю голову.
— Вы не имеете права.
— Да ты что?
— На следующей неделе мы выступаем.
— О, мы в курсе, — отвечает папа. — Будешь ходить в школу, на репетиции и на выступления, а после — сразу домой. И твой ноутбук на неделю переезжает в гостиную.
— А телефон я заберу прямо сейчас, — говорит мама, протягивая руку. Сама серьезность.
— Зашибись, — говорю я, потому что — что еще тут сказать, ну серьезно? Да и мне все равно уже наплевать.
29
На понедельник выпал день Мартина Лютера Кинга
[51], поэтому в школу мы возвращаемся только во вторник. У шкафчиков меня поджидает Эбби.
— Ты где был? Я писала тебе все выходные. Ты в порядке?
— Все хорошо, — отвечаю я, потирая глаза.
— Я очень волновалась. Когда пришла твоя мама… если честно, мне стало как-то стремно. Я сначала подумала, что она сунет мне алкотестер.
О боже.
— Прости. Они просто парятся из-за пьяного вождения.
Эбби отходит в сторону, пропуская меня к шкафчику.
— Да ничего, — говорит она. — Меня просто мучила совесть, что мы тебя бросили. А потом ты молчал все выходные.
Я открываю шкафчик.
— У меня отобрали телефон. И компьютер. Две недели домашнего ареста. — Я пытаюсь найти тетрадь по французскому. — Так что да.
Эбби меняется в лице.
— А как же постановка?
— Нет, выступать меня отпустят. Тут они мешать не станут.
