— Глаза подвести? — переспрашивает она. — Хорошо, секунду.
Эбби берет косметичку и садится напротив меня. В гримерной теперь только мы вдвоем. Она снимает колпачок с карандаша для подводки и оттягивает мое веко, а я стараюсь не дергаться.
— Ты чего такая тихая? — спрашиваю я. — Все в порядке?
Она не отвечает. Я чувствую, как карандаш движется по краю века. Чирк-чирк-чирк.
— Эбби? — зову ее я.
Она отводит карандаш, и я открываю глаза.
— Не открывай, — говорит она и принимается за второй глаз. Потом, помолчав немного, спрашивает: — Что за история с Мартином?
— С Мартином? — Внутри у меня все сжимается.
— Он мне все рассказал, — говорит она, — но я хотела бы услышать это от тебя.
Я замираю. Все? Что это вообще значит?
— Про шантаж?
— Да. Про это. Так, открой глаза. — Она переходит к нижнему веку, и я изо всех сил стараюсь не моргать. — Почему ты мне не рассказал?
— Потому что. Не знаю. Я никому не рассказывал.
— И ты просто подчинился?
— У меня и выбора-то толком не было.
— Но ты знал, что он мне не нравится, так? — Она надевает колпачок на карандаш.
— Ага, — говорю я, — знал.
Эбби отодвигается, окидывает меня взглядом, а затем вздыхает и наклоняется ко мне. — Нужно чуть подправить, — добавляет она и опять замолкает.
— Прости меня. — Мне вдруг очень хочется, чтобы она поняла. — Я не знал, что делать. Он грозился всем рассказать… Но я правда не хотел ему помогать. И в итоге не особо-то и помог.
— Ага.
— За это он, кстати, и выложил тот пост на «Тамблере». Из-за того, что я не стал ему помогать.
— Нет, я все понимаю, — говорит она.
Убрав карандаш, она размазывает подводку пальцем. Секунду спустя моих щек и носа касается какая-то пушистая кисточка.
— Готово, — говорит Эбби, и я открываю глаза: она смотрит на меня нахмурившись. — Просто, знаешь… Я понимаю, ты был в непростом положении. Но это моя личная жизнь, и не тебе принимать решения. Я сама выбираю, с кем мне встречаться. — Она пожимает плечами. — Мне казалось, уж ты-то, как никто другой, должен это понимать.
Я шумно вздыхаю.
— Прости меня, пожалуйста. — И опускаю голову.
Серьезно, мне хочется провалиться сквозь землю.
— Да что уж там. Что было, то было. — Она снова пожимает плечами. — Я пойду, ладно?
— Ладно, — киваю я.
— Может, завтра тебе кто-нибудь другой с макияжем поможет, — говорит она.
* * *
Премьера проходит хорошо. Даже не хорошо — отлично. Тейлор выглядит по-настоящему искренней, Мартин — по-настоящему сварливым, а Эбби — такой жизнерадостной и забавной, будто никакого разговора между нами и не было.
Но как только постановка заканчивается, она исчезает не попрощавшись. И Ника тоже нигде не видно. А приходила Лиа или нет — вообще загадка.
Такие дела. С премьерой все супер. А вот со мной — полный отстой.
Родители встречают меня в атриуме. У папы в руках гигантский букет, как из книжки Доктора Сьюза. Похоже, даже несмотря на то, что я не произнес ни слова со сцены, мой талант — настоящий дар для театрального мира. Всю дорогу домой они напевают песни из нашей постановки и обсуждают потрясающий голос Тейлор, а еще спрашивают, дружу ли я с тем смешным бородатым мальчиком. То есть с Мартином. Боже, вот это вопрос.
Вернувшись домой, я наконец воссоединяюсь с ноутбуком. Честно говоря, я совершенно сбит с толку.
Ничего удивительного, что Лиа обиделась на нас из-за пятницы. Она, конечно, слегка перегнула палку, но понять ее можно. Собственно, я подозревал, что так оно и будет. Но Эбби?
Вот кто по-настоящему меня удивил. Так странно: я перед всеми чувствовал себя виноватым, но только не перед Эбби. Вот же идиот! Ведь нельзя принудить человека кого-то полюбить. И если кто и должен это понимать, так это я.
Я дерьмовый друг. Даже хуже, чем дерьмовый, ведь я должен попросить у Эбби прощения, но не прошу. А вместо этого гадаю, что же именно ей рассказал Мартин. Потому что, кажется, он рассказал ей только о шантаже…
А это может означать, что он либо не хочет признаваться, что он Блю, либо, что никакой он вовсе не Блю. И при мысли, что Блю не Мартин, во мне вспыхивает надежда.
Настоящая надежда, несмотря на то, что я все испортил. Несмотря на всю драму. Несмотря ни на что. Потому что даже после всех паршивых событий этой недели мне по-прежнему нужен Блю.
То, что я чувствую к нему, похоже на биение сердца — спокойное и неизменное, лежащее в основе всей моей жизни.
Я залогиниваюсь в свою секретную почту, и до меня вдруг доходит. И это не логика Саймона. Это объективная, неоспоримая правда: В каждом письме от Блю есть время отправления. Многие из них отправлены сразу после школы. И многие отправлены в то время, пока я был на репетициях. А значит, Мартин тоже был на репетициях, и у него не было ни времени мне написать, ни доступа к интернету.
Блю не Мартин. Блю не Кэл. Он кто-то другой.
Я возвращаюсь к самому началу нашей переписки, к августу, и читаю все подряд. Тему каждого письма. Каждую строчку.
Я понятия не имею, кто он. Ни единой чертовой догадки.
Но, кажется, я влюбляюсь в него заново.
31
ОТ: hourtohour.notetonote@gmail.com
КОМУ: bluegreen118@gmail.com
ДАТА: 25 января, 09:27
ТЕМА: Мы.
Блю!
Я писал, стирал и переписывал это письмо все выходные, и все никак. Но я все равно напишу.
Итак, поехали. Да, я давно не писал тебе. Последние две недели были ужасно странными.
Поэтому я хочу сказать тебе главное: я тебя знаю.
Нет, я все еще не знаю, как тебя зовут, как ты выглядишь и прочее. Но, пойми, я по-настоящему тебя знаю. Я знаю, что ты умный, осторожный, странный и смешной. Ты многое подмечаешь, прислушиваешься к окружающим, но не просто суешь нос не в свои дела, а действительно интересуешься. Ты помнишь мельчайшие подробности и всегда, всегда говоришь то, что нужно.
И мне, пожалуй, нравится, что мы сначала узнали друг друга изнутри. Но я вдруг понял, что провел кучу времени, думая о тебе, перечитывая твои письма, пытаясь тебя рассмешить, — и при этом почти не пытался объяснить, что на самом деле чувствую, не пытался рискнуть и раскрыть свое сердце.
Как видишь, я сам не знаю, что творю, но пытаюсь донести до тебя вот что: ты мне нравишься. Даже больше, чем нравишься. Флиртую я с тобой не в шутку, и говорю, что хочу познакомиться, не из простого любопытства. Не буду делать вид, будто знаю, к чему я это все веду, и я, блин, понятия не имею, можно ли влюбиться по переписке. Но я бы очень хотел с тобой встретиться, Блю. И попробовать… Представить не могу, что, увидев тебя, не захочу зацеловать до смерти.
