– Как прискорбное совпадение, sir.
И тот и другая держались вполне корректно, но Офелия почувствовала в их голосах возрастающее напряжение. Если у Торна было совершенно непроницаемое лицо, то лицо Леди Септимы явственно выдавало отвращение к собеседнику. Она ни разу не посмотрела ему в глаза; ее огненные зрачки вперились в его искалеченную ногу. Знала ли она, что стоявший перед ней человек наделен феноменальной памятью и грозными когтями? Он был гораздо выше ее, но она видела в нем молокососа, который никогда не достигнет ее статуса. И это объяснялось не только их разницей в возрасте. Офелия вспомнила, что Леди Септима точно так же обходилась со старым уборщиком, с предвестниками Елены и даже с Медианой. Тех, кто не принадлежал к потомству Поллукса, она считала всего лишь винтиками, необходимыми для нормальной работы механизма; а если они выходили из строя, их просто надлежало заменить новыми.
– Нам придется ускорить темпы работы групп чтения, – объявил наконец Торн. – Генеалогисты уже проявляют нетерпение, а внезапная инспекция с их стороны не нужна ни вам, ни мне. Особенно в данный момент, при подобных… совпадениях.
Слово «Генеалогисты» прозвучало в разговоре уже второй раз; Офелия знать не знала, что они собой представляют, но по крайней мере поняла, что эти люди находятся на вершине властных структур Вавилона. И что Торн намерен держаться от них подальше.
– Мы отменим все увольнительные вплоть до нового распоряжения, – ответила Леди Септима, щелкнув каблуками. – Отныне чтения будут начинаться еще раньше и заканчиваться еще позже.
– Хорошо. Лишь бы изменение расписания не отразилось на качестве. Пока что ваши курсанты допускают слишком много неточностей, я уж не говорю об ошибках в кодировании.
Леди Септима кивнула, но ее лицо буквально оледенело. Офелия переживала муки ада. Торн явно не сознавал, что оскорблять пособницу Бога здесь и сейчас – последнее, что нужно делать в их положении. И именно в этот момент Леди Септиме понадобилась жертва, на которую она могла излить свою ярость.
Долго искать не пришлось: жертва была у нее перед глазами.
– Курсант Евлалия, вы еще долго собираетесь бездельничать? Перестаньте позорить меня и докажите Лорду Генри, что вы способны оправдать его ожидания!
Офелии почудилось, будто вся кровь в ее теле внезапно застыла.
Торн наконец удостоил ее своим вниманием.
Он повернулся к ней… и на его лице ровно ничего не отразилось. Ни изумления, ни растерянности. Равнодушный взгляд, который один незнакомец обращает на другого незнакомца.
– Я вас не разочарую, – объявила девушка.
И с облегчением констатировала, что ее голос при этом звучал ровно. Более того, она стойко, даже без явной дрожи выдержала устремленный на нее взгляд, словно и впрямь была не собой, а кем-то другим.
«Я – Евлалия, – твердила она себе, – а человек, стоящий передо мной, – Лорд Генри».
Вот так, очень просто.
Длинная рука Торна взяла с пюпитра записи Медианы и протянула их Офелии через всё разделяющее их пространство, при том что сам он не сделал и шага в ее сторону.
Робот.
– Даю вам три дня, чтобы выучить этот перевод наизусть и овладеть методикой обращения со старинными документами. Затем вы будете являться сюда каждый вечер, после работы в группах чтения. Три дня. Я достаточно ясно выразился, курсантка Евлалия?
Слова Торна обрушились на девушку, как ледяной град. Вряд ли ему удалось бы выразиться более жестко, если бы они никогда в жизни не встречались. Он и в самом деле держался именно так, и Офелию, стоявшую столбом с листками в руках, одолело мучительное сомнение: да узнал ли он ее?!
Подозрение
– Мне нечего… тебе… сказать…
– Она же была… членом нашей группы! Я имею право… знать…
– Ты меня… отвлекаешь…
Офелия с трудом бежала по пыльной дорожке стадиона. Часы показывали шесть утра – наименее жаркое и влажное время дня, – но ее легкие уже горели огнем. Единственным, пусть и жалким утешением было то, что Элизабет, которой также вменялись в обязанность эти ежедневные забеги, передвигала ноги через силу, как и она сама. Аспирантка водрузила на голову нелепейший радиошлем, из которого с шипением доносилась запись какой-то научной лекции, но он скорее стеснял ее, чем помогал бежать.
– Где Медиана? – настаивала Офелия. – Куда они ее… увезли?
– Это тайна. Я не имею права… разглашать… эту информацию…
Обессиленная Элизабет, хрипло дыша, остановилась посреди дорожки и согнулась в три погибели. Одной рукой она придерживала шлем, не давая ему упасть, другую прижала к боку. Ее обычно бледное лицо сейчас так побагровело, что на нем стали неразличимы веснушки.
Офелия подстерегла аспирантку на стадионе, чтобы добиться ответа на свои вопросы. Вот уже три дня, как она натыкалась на стену молчания, три дня, как ее соседи по спальне косились на нее издали, не удостаивая ни словом. Девушка почувствовала, что ее терпение истощилось, а Элизабет была единственной в роте предвестников, у кого не хватало сил сбежать от нее на стадионе.
– Но вы можете хотя бы объяснить, что произошло?
Аспирантка разогнула свое плоское тело с таким трудом, словно это была неподатливая гладильная доска. Широко раскрыв рот, она пыталась наладить дыхание с высоко поднятой головой, раз уж ей это не удалось с опущенной.
– Я уже сказала… и повторяю еще раз. Курсантка Медиана… покинула нас… по причине болезни.
– Какие глупости! Она прекрасно себя чувствовала.
– Послушай…
Офелия навострила уши, но ей пришлось потерпеть еще несколько минут, пока Элизабет не нашла в себе силы продолжать:
– Это я ее обнаружила и могу тебя заверить, что она чувствовала себя хуже некуда. Я вошла в Мемориал через служебную дверь, как всегда по воскресеньям, чтобы усовершенствовать каталожные карточки. Просидела за перфоратором все утро. Потом заглянула в туалет и увидела ее на полу, без сознания. Не знаю, сколько времени она там пролежала, но картина была страшная. – Элизабет вытерла рукавом подбородок, взмокший от пота. – Ее тело корчилось в судорогах, глаза закатились. Я поставила в известность службу безопасности. Леди Септима срочно вызвала тебя на замену. Продолжение ты знаешь.
Офелия внимательно смотрела на Элизабет в бледном свете раннего утра. Описанное ею зрелище настолько не соответствовало образу блистательной, властной Медианы, что невозмутимость Элизабет казалась притворной. А та как ни в чем не бывало вертела во все стороны антенну своего шлема, стараясь убрать помехи.
– И вас это совсем не испугало?
– М‑м-м? А с какой стати мне пугаться? Кровоизлияние в мозг – редчайший случай в нашем возрасте. И с точки зрения статистики существует ничтожно мало шансов, чтобы то же самое произошло со мной… или с тобой. Ты бы это знала, если бы читала «Официальные новости». Эта газета должна быть для нас, предвестников, единственным источником информации, – объявила Элизабет уверенно, как затверженный урок.
