У девушки возникло тягостное чувство, будто она что-то упустила. Упустила что-то очень важное.
– А кто такие синдикалисты? – спросила она у Арчибальда.
Тот посадил Викторию на стойку, и девочка тотчас же снова принялась рисовать.
– О, это у нас новомодное течение: дополнительные отпуска, повышение заработной платы, сокращенный рабочий день – всё так, словно Матушка Хильдегард живее всех живых и вбивает подобные идеи в головы слуг. С тех пор как вы покинули Полюс, тамошние нравы сильно изменились.
– Да и сами вы тоже изменились, – заметила Офелия. – Можете вы мне объяснить, каким образом вам удается сжимать пространство и управлять Розами Ветров? Я думала, что на это способны только жители Аркантерры.
Арчибальд снял цилиндр с головки Виктории и покрутил его на пальце.
– Я уже рассказывал вам о моем прадедушке и его любовной интрижке со старухой Хильдегард. Помните?
Офелия изумленно взглянула на Арчибальда. Она даже не заметила, что перестала гладить кота и тот начал заигрывать с ее шарфом.
– Как?! Значит, вы и мадам Хильдегард… вы приходитесь ей…
– Вот именно, правнуком, – хихикнул Арчибальд. – О, это была скандальная история, но ее быстренько замяли. Я так и остался бы в неведении, если бы вдруг не начал создавать пути. Впервые это случилось в прошлом году: я с трудом проснулся в середине дня, после бурной ночи, о которой лучше умолчу, и отправился в свою ванную, а вместо этого вдруг очутился в дамской купальне на другом конце Небограда. Просто щелкнул пальцами – и мгновенно перенесся туда. Потом это странное явление повторилось, и я начал уже сознательно, все чаще, создавать такие перелеты из одного места в другое. Укажите мне любое замкнутое пространство, любую дверь, и я создам прямой путь из пункта А в пункт Б. Вот таким-то образом я однажды и обнаружил эту Розу Ветров. Она была скрыта в петле времени, и я… трудно даже объяснить… в общем, я почуял ее присутствие. Не спрашивайте меня, как это получается, но стоит мне повернуть ключ в замке какой-нибудь двери, находящейся рядом с Розой Ветров, как – хоп! – и я уже там! Притом любой ключ в замке любой двери. Старуха Хильдегард оставила мне в наследство довольно-таки замысловатое свойство, но я его обожаю!
Офелия, пытавшаяся расцепить кота и шарф, с трудом представляла себе, что стоявший перед ней человек был правнуком старой мадам Хильдегард.
– И вы никогда прежде не замечали в себе такого вполне очевидного свойства? – спросила неизменно прагматичная тетушка Розелина.
Арчибальд постучал пальцем по татуировке между бровями.
– Это свойство проснулось во мне после разрыва с кланом Паутины. А до тех пор тихо-мирно дремало в ожидании своего часа. Ну-с, а вы, мадам Торн? – внезапно спросил он. – Что хорошенького вы сотворили за эти три года?
Офелия открыла, но тут же и закрыла рот. Арчибальд научился сжимать пространство. Ренар стал синдикалистом. А она – как она использовала это время? Сидела в своей спальне, ожидая какого-то чуда. Нет, хуже того: сделала шаг назад, вернувшись в состояние одинокой девочки-подростка. Да притом еще ухитрилась прибавить в весе на несколько кило.
– Я… много читала, – ответила она наконец.
– Ладно, кончайте эту болтовню, – резко прервала их Гаэль. – У меня есть вопрос поважнее.
Она оторвалась наконец от стола с маршрутами и тряхнула головой, откидывая темные кудри, падавшие на лицо. Ее глаза – один черный, как ночь, другой голубой, как полуденное небо, – казались неестественно большими за бинокулярными линзами. Но, несмотря на разный цвет, в них обоих сверкнула одинаковая холодная ярость, когда Гаэль пристально взглянула на Офелию и спросила:
– Бог и вправду существует?
Выбор
Время словно затаило дыхание внутри Розы Ветров. Офелия, безуспешно пытавшаяся вырвать шарф из когтей Балды, обвела взглядом Гаэль, Ренара, Арчибальда и тетушку Розелину: похоже, все они ждали от нее ответов на самые насущные вопросы бытия.
– Перед тем как отправиться в путь, – сказал Арчибальд, присев бочком на стол с маршрутами, – вы должны ясно понять, чтό нас здесь объединило. Мы расследуем смерть Матушки Хильдегард. Вы, Офелия, если не считать Торна, – единственный оставшийся в живых свидетель ее последних мгновений. И вы же единственный человек, который знает, что реально скрывается за тайной писем с упоминанием Бога, к которой она была причастна.
Слово «Бог» отдалось в Розе Ветров гулким эхом, точно в старинном соборе. В тот же миг Офелия вспомнила барона Мельхиора, его смертоносный шантаж, Матушку Хильдегард, канувшую в глубину своего кармана, трупы в «Иллюзионе», перебитые пальцы Торна.
Да, она точно знала, в чем состоит загадка. Ей до сих пор все это являлось в ночных кошмарах.
– А кроме того, был еще и случай с Фаруком, – продолжал Арчибальд так беззаботно, словно речь шла о веселой шутке. – Весь двор стал свидетелем необъяснимого поведения монсеньора и того, как вы его усмирили. Вы одна! Несколькими словами!
«Книга – только начало твоей истории, Один. И только ты можешь дописать ее до конца!» Да, Офелия прекрасно помнила эти слова. Вот только не она их придумала: то были слова Бога, изреченные Им в давние, незапамятные времена.
– С тех пор Фарук сам на себя не похож, – заключил Арчибальд. – То есть он все такой же отрешенный и беспамятный, однако в том, что касается Семьи, проявляет… как бы поточнее выразиться… почти заинтересованность.
– Вообще-то мы собирались поговорить о Матушке, – нетерпеливо прервала его Гаэль.
Обогнув стол, она подошла вплотную к Офелии. И тут девушка заметила, что Гаэль нашила на свою шапку – правда, довольно неумело – оранжевый лоскуток в виде апельсина, эмблему Матушки Хильдегард.
– Слушай меня внимательно, девочка. Матушка знала, что дни ее сочтены. Знала, что существует нечто другое, не очень-то приглядное, но гораздо более могущественное, чем Духи Семей. Матушка пыталась обсудить это со мной, подготовить меня, но я, дура набитая, ее не слушала. Мне хотелось смирно сидеть в своей норке, чтоб меня не трогали. Я боялась, что иначе меня прикончат, как весь мой клан.
Наступило внезапное молчание – молчание, населенное призраками погибших Нигилистов. Прежде Офелия удивлялась тому, что Гаэль так резко говорила с ней, но теперь поняла: ее гнев был направлен против себя самой.
– Ты лишила меня монокля, – буркнула Гаэль. – За такую потерю тебе следовало бы извиниться передо мной. А я за то же самое должна тебя благодарить: без монокля я уже не могла скрывать от других, кто я на самом деле. Мне понадобился именно такой пинок под зад, чтобы опомниться. Матушка заменила мне семью, и я не хочу быть неблагодарной. Так вот, ты должна сказать прямо сейчас, не увиливая: существует ли Бог, и если да, то из-за Него ли умерла Матушка?
– Да.
Ответ вызвал у всех бурную реакцию. Гаэль разразилась проклятиями, Ренар поднял на лоб очки, Арчибальд расхохотался, а тетушка Розелина оскорбленно поджала губы. Одна только Виктория продолжала невозмутимо чиркать карандашом по рисунку.
